Коррупционная вертикаль как оккупация

Александр Терехов. Немцы.
– М.: Астрель, 2012. – 572 с.

У Германа Садулаева есть небольшой рассказ «Блокада». Тяжелые бомбардировщики в воздухе, полицаи с дубинками в городе, иностранные вывески и прочие реалии современной российской жизни – «захваченного города», где нет места старикам, бедным, неуспешным людям. Оккупация, которую мы, погрязшие в бытовой суете, не замечаем, но ее остро ощущает блаженная старуха-девочка – героиня рассказа. Что же, жизнь в состоянии оккупации стала для нас практически нормой?

Собственно, об этой же «оккупации» монстроподобных существ, коррупционной вертикали денежных потоков рассказал в своем романе «Немцы» Александр Терехов. Помнится, в XIX веке Гоголь в «Ревизоре» и «Мертвых душах» попытался вскрыть коррупционную природу деградирующего общества. Но что там!.. В наши благословенные времена все жестче, циничнее, объемы другие, масштаб. Да и монстры – «свиные рыла»-то гоголевские – тоже другие.

Роман Терехова начинается с фразы: «Монстра привезли в октябре». Это плотоядное деньголюбивое и «человекообразное» существо – новый руководитель префектуры в мегаполисе, в котором без труда угадывается лужковская Москва. Монстр – фантасмагорический персонаж из отечественной классики, чудовищное воплощение всего российского чиновничества: «Тяжело тащился монстр, дергая по сторонам боксерски набычившейся башкой – или перетужил галстук, или монстру позавчера пришили новую голову и он не до конца еще к ней привык». Монстра страшились, его избегали, боялись попасть на глаза. При этом он был – никто. «Листок учета кадров, Ф.И.О. монстра никому не говорили ничего». О его прошлом ходили легенды, гротескно напоминающие пересуды обывателей гоголевского уездного городка о скупщике мертвых душ Чичикове, который также был «ни то ни се, не слишком толст, но и не слишком тонок...».

Чиновник – особая каста. Пройдя обряд инициации в чиновничество, не только обретаешь бюрократический дух, но и меняешься на физиологическом уровне. Здесь главное – инстинкт самосохранения в иерархии. Ведь служба – это микрокосм, вселенная, ограниченная кожаными стенами кабинета, а за ними – дикие пустынные земли, населенные хтоническими чудищами. Увольнение со службы равносильно изгнанию из рая. Терехов и показывает, как разбегаются бывшие «друзья», коллеги, когда поднимается вопрос о борьбе за чиновное выживание, «райское» житье, во главе которого стоит монстр, над ним мэр – и так до президента. Такая вот российская матрешка…

Другие времена - другие «свиные рыла»... Петр Боклевский. Иллюстрация к комедии Н.В.Гоголя «Ревизор». 1863. Русский музей

Большой плюс книги в том, что Терехов пошел на сплав социальной прозы и семейного романа. От этого «Немцы» только выиграли. Телефоны, эсэмэски, совещания, контракты, переговоры, постановочные выходы власть имущих в народ, откаты – все это театр, а с другой стороны – настоящая жизнь. Терехов показывает, что при всей своей реальности сложившаяся коррупционная вертикаль, хоть и имеющая свои корни в истории, все-таки остается чем-то полувиртуальным, миражным. Это подобие жизни, ее паразитическая надстройка, где лица стерты, краски тусклы, где нет ничего настоящего, но все построено на внешних соответствиях, перерастающих в пародию: дружба, любовь. И вот на этом фоне очень выигрышно смотрится другая линия, семейная драма, начинающаяся с краха семьи главного героя – чиновника Эбельгарда – с момента, когда дочь перестала звонить ему. Постепенно эта линия начинает превалировать как в мыслях, переживаниях героя, так и в самом романе, достигая апофеоза в финале, когда Эбельгард встречает свою дочь, а та кричит «Папа!» и истово обнимает его.

Важный диалог в романе состоится, когда практически изгнанный из чиновного круга Эбельгард начнет вопрошать у своих уже бывших коллег-друзей о законах коррупционной природы – «непрерывности потоков»: «Течет снизу – от судьи, мента, коммерса, учительницы, от попа… От последнего, на хрен, пенсионера! От каждого купленного памперса!» И далее простые и понятные вопросы: кто на вершине этой пирамиды, «куда девается – все это? Кому башляет Путин?» Ответ, что «у него же дочери… Себе на старость. Своим друзьям. У друзей дети» не удовлетворяет. Слишком человеческая трактовка, ведь «захлебнулись давно!!! Они бы утонули там, в своих потоках!». Но почему не происходит насыщение организма, куда это вечное движение денежных рек? Появляется уже новый метафизический вопрос: «Кому наверх башляет Путин?» Ответ на него дает сам Эбельгард: «Он, как и мы, – за процент. Остальное отдает повыше. И там решают вопросы…» Все уходит в пустоту, в ноль, в прах, в черную дыру, втягивающую в себя материю, – вот вам и вся метафизическая природа российской коррупции…

С писателем Ильдаром Абузяровым мы прогуливались по Нижнем Новгороду. Накануне появилась информация о трагических событиях в Крымске. Ильдар сказал, что – помимо человеческой трагедии – в том, что город практически смыло грязевым потоком, он видит символ-предостережение. Прорвало. Вода смывает своим напором цивилизацию потребления, мещанство, претендующую на вечность коррупционную структуру. Здесь много и библейских соответствий: потоп, Содом и Гоморра… Наша же грязь прорывается и грозит нас затопить. Где тонко, там и рвется.

«А в город со всех сторон, и от Веселого Поселка, и от Ржевки с Пороховыми, и с берегов Финского залива, заходили войска. Гремели гусеницами по асфальту советские танки, на броне сидели веселые красноармейцы, и ветер трепал их волосы, выбивающиеся из-под пилоток и касок» – так у Г.Садулаева заканчивается рассказ «Блокада». Чаянием коренного обновления жизни, прорывом оккупации.