Мюллер-машина

Хайнер Мюллер. Проза. Драмы. Эссе. Диалоги: Сборник/ Пер. с нем.; сост., автор предисловия и комментариев В.Ф.Колязин.
– М.: РОССПЭН, 2012. – 528 с.

Хайнер Мюллер, как принято говорить, второй крупнейший немецкий драматург после Брехта, в мире знаменит, числится давно в классиках, еще при жизни числился, тем более после смерти, в России и сегодня известен немногим, даже тем, кто следит за театральными новостями. Это парадоксально, потому что он и сам приезжал к нам, и пьесы его у нас ставили, однако имя их автора зрителю почти ни о чем не говорит. Получается, что Хайнер Мюллер – ученик и критик Брехта, драматург, разрушавший и сызнова компилировавший мифы разных эпох и политических течений, – сам обратился в полулегендарную фигуру.

Четыре года назад в Германии издали его собрание сочинений в 12 томах. Сборник «Проза, драмы, эссе, диалоги», вышедший тиражом в тысячу экземпляров, – первое издание произведений немецкого драматурга на русском. Внушительный том черного цвета чем-то похож и на самого Мюллера, который любил одеваться в черное. Черная футболка, черный пиджак, черные брюки, во рту, даже когда он сам знал о смертельном диагнозе, – сигара. Сигара в руке Мюллера – на фотографии, которая вынесена на обложку книги. А составлен сборник так, чтобы даже неподготовленного читателя постепенно ввести в эклектичный мир Хайнера Мюллера.

Алла Демидова открыла русской публике драматургию Хайнера Мюллера – в спектакле «Квартет». Фото с официального сайта Аллы Демидовой

Первыми идут рассказы, в каждом – своя трагедия, Мюллер никогда не боялся задеть читателя и зрителя, отстраненность, некоторая дистанция, напоминающая Брехта (как-никак!), – не враги сильным эмоциям. Дальше – пьесы, самый большой и, пожалуй, самый важный раздел сборника. После «Переселенки, или Крестьянской жизни», напоминающей произведения Андрея Платонова, читатель все глубже погружается в мюллеровскую драматургию. За адаптациями древнегреческих мифов следует переосмысление произведений Шолохова (!), Бабеля, Александра Бека, Шекспира, Лакло... Странный случай – предисловие Владимира Колязина, человека, которому русский читатель обязан открытием Мюллера и этим томом тоже, где Владимир Колязин разъясняет некоторые темы и мотивы историй Мюллера, хотелось бы видеть не в начале, а в середине книги. Перед прочтением сборника такой поток информации о «противоречивом и парадоксальном драматурге» может даже отпугнуть: за 30 страниц вырисовывается мрачный и непостижимый автор, а непостижимость пугает. Мощь пьес, разумеется, в прокрустово ложе вступительного слова едва ли умещается – тут можно говорить уже о страхе и подавленности. Мюллер умел задевать, ранить зрителя – неожиданный талант для писателя-интеллектуала, играющего с давно отыгранными и выхолощенными мифами, притчами. Как тут не вспомнить, что Мюллер родился в 33-м, когда на его родине к власти пришел Гитлер. Как заметил один литератор, перефразируя Адорно, – после Освенцима писать можно только стихи! Пьесы Мюллера – как поэмы, а с мифами – будь то миф о Геракле, Медее или миф о Гамлете – он работает, как с метафорой.

Например, действующие лица пьесы «Германия. Смерть в Берлине» – нибелунги, Гитлер, Наполеон, Цезарь и Германия в облике женщины. Но поражает не букет персонажей – эффектнее другое: он спрессовывает несколько эпох, чтобы потом перемешать их в одном историческом котле. Или трансформирует миф: так, в «Геракле-5» древнегреческий герой срывает с неба солнце (атомная энергия), чтобы растопить сковавший реки лед. А прежде чем приняться за расчистку авгиевых конюшен, Геракл рассуждает о бремени подвигов и кто же он на самом деле («Неужто это я – тело без имени, куча навоза без лица?»). Мюллер, конечно, левак, устраивает в Древней Греции некое подобие социализма, но не восхваляет, а изучает и критикует. Обычно в пьесах он соблюдает политику невмешательства: различные идеологии сами дают повод для критики, когда становятся «героями» его пьес.

Хайнер Мюллер по-русски. Дмитрий Певцов и Алла Демидова. Фото с официального сайта Аллы Демидовой

Однако в интервью и диалогах с театральными деятелями Хайнер Мюллер открыто высказывает свою позицию: «Немецкий рабочий класс, дисциплинированный фашизмом, продуктивно используется для строительства социализма». Другой вопрос – отношение немецкого драматурга к СССР. Почему он считал Советский Союз последним рубежом, который нужно удержать? Вряд ли из-за политических убеждений, потому что для Мюллера Россия – это в первую очередь народ, еще точнее – литература, к которой он постоянно обращается. Нередко в его произведениях соединяются черты двух культур. Например, кровосмешение России и Германии лучше всего заметно в пьесе «Маузер», написанной по мотивам «Тихого Дона» Шолохова с использованием элементов романа Бабеля «Конармия». При чтении этого произведения на ум приходят пьеса Брехта «Мероприятие» и его же стихотворение «Допрос добра». Другой пример – рассказы, события которых могли разворачиваться и в СССР. В одном из них Хайнер Мюллер вспоминает, как был арестован его отец – один из функционеров Социал-демократической партии Германии, а уже на следующий день с мальчиком перестали играть оба сына одного мелкого чиновника. Вообще в малой прозе личных переживаний намного больше, чем в пьесах – там конфликты и переживания совсем иного масштаба.

Завершающая часть книги отведена «диалогам» Мюллера с театральными деятелями как Германии, так и СССР. Два текста – неопубликованные разговоры Владимира Колязина с драматургом. Эта деталь оказывается одним из многочисленных кусочков в мозаике сложной жизни Хайнера Мюллера. Впрочем, вряд ли могла быть легкой судьба у человека, который через 10 лет после окончания Великой Отечественной войны называл нациста и коммуниста братьями («Германия. Смерть в Берлине»), опасался возрастающего прагматизма соотечественников, предрекал превращение людей в машины («личность исчезает в технологии»). Личности, героев Мюллер по-прежнему находил в истории: Шекспира, Брехта, Достоевского, Маяковского…

Последняя беседа в книге – с Франком М.Раддацем в июле 1990 года, за пять лет до смерти Хайнера Мюллера. Среди прочего он говорил: «Мнимая солидарность в «Макдоналдсе» – пародия на коммунистический коллектив. Жить в пародии, конечно, гораздо веселее». Тут вновь вмешивается ироничный «ангел истории»: за полгода до этого в России открылся первый «Макдоналдс».