Борис Лукин
Тюрьма никого не красит...
Владимир Маковский. Узник. 1882.
Харьковский государственный музей изобразительных искусств
Прозаик Ильдар Абузяров не ворвался в литературный круг, как пишут о нем в некоторых интервью, – он идет своей дорогой, никого не отталкивая локтями, не прыгая через головы. Это доказывает коммерческая непопулярность его последних книг «Курбан-роман» и «ХУШ» в книжных магазинах.
В принципе следует рассматривать его новый роман «Мутабор», опубликованный в журнале «Юность» за прошлый год, и предыдущий «ХУШ» как дилогию. Двукнижие на вечную тему – место и роль личности в истории.
Романы Абузярова – события в жизни людей, сплетающиеся в один тугой узел, который разрывается непредсказуемо. Будь это террористический акт в «ХУШ» или цветочно-фруктовая революция в «Мутаборе».
В своих романах Абузяров опростил язык от стилизации под произведения авангардистских авторов ХХ века, выбрав почти неизведанное у нас направление – слияние стилистик арабских и европейских сказок.
Автор, как и его герой, на новом этапе своего развития сталкивается со сложнейшей задачей – сочетание саморазвития с созиданием нового литературного тела-текста.
«– Чего они от меня хотят?!
Передо мной, как перед Всевышним в момент сотворения, лежала голая, без духа, плоть. И в эту плоть я… должен был каким-то образом вдохнуть жизнь. Но как мне спасти эту девушку, как одухотворить, если я сам ничего из себя не представляю?
– Зачем они вообще сюда меня вызвали? Чтобы оживить это бревно? – нервно расхаживал я по комнате…»
В романах под всеми художественными хитросплетениями сознательно спрятан образ писателя. Он не выпячивается, не укрупняется автором специально. Писатель-герой существует в книгах Абузярова как бы на втором плане. Так мы сегодня чаще всего не замечаем присутствие Бога в мире. Конечно, писатель у Абузярова не Бог, но он со-творчески с Высшими силами участвует в акте созидания человеческого общества.
В «ХУШ» герой-писатель сочиняет роман, становящийся реальностью со скоростью, превышающей скорость печатания им на компьютере, потому что герои начинают жить параллельной жизнью. В «Мутаборе» тот же писатель наговаривает «тысячу и одну ночь» в камере бандитам. Он несколько изменился. Тюрьма никого не красит. Он еще светел разумом, но уже побаивается издевательств со стороны охранников и преступников, впечатлительная натура придумывает больше, чем есть на самом деле. Он уже не тот, кто на вопрос «Вы берете на себя ответственность за все происходящее?» отвечает в финале «ХУШ»: «Да, беру». Он начинает слагать другую историю, историю других слов, в угоду и на потребу заказчика.
История наших слов… какова же она? Поставив героя-писателя в необычную тюремную ситуацию, автор как бы вынуждает его заниматься беллетристикой, той самой, противником которой он являлся в обычной свободной жизни. Беллетризованная жизнь «Мутабора» и выглядит киношной, голливудской, но только до то поры, пока читатель не вспоминает о местонахождении повествователя. Тюрьма в итоге, как оказалось, не переломала его, а расширила кругозор и укрепила чувство ответственности перед читателем, который оказывается теперь его сокамерником.
Абузяров изменил бы себе, если бы в романе не было нескольких сюжетных линий, собирающихся к финалу в один тугой клубок. Читатель с удовольствием последует за рассказчиком от одного приключения к другому. Писатель рассказывает сокамерникам весь роман, в котором два героя – они почти близнецы: англичанин-полукровка и южанин-рикша, парнишка-кашеварец. Они меняются местами: англичанин Стюарт отправляется фондом (разведкой) в Кашевар, а кашеварец заваривает кашу, начиная жить чужой жизнью, обнаружив утерянный телефон Стюарта. У кашеварца на родине остался брат. Он занимается, по мнению соотечественников, низким делом – он коахин-сказитель. Ближе к финалу Омар-Стюарт встречается с ним и становится героем еще одной истории – теперь уже рассказанной братом его питерского двойника.
«Омар видел, как время от времени входящие в кафе заслушавшиеся посетители собирали деньги. Каждые тридцать минут делегат от собравшихся подходил к коахину и протягивал сказителю получившуюся сумму и шептал в уши имена тех, кто здесь сидит.
– Что они делают? – не выдержал Омар.
– Ты что-то спросил, странник? – прервал свою речь коахин, посмотрев в глаза Омару.
– Я спросил, почему они собирают для тебя свои имена вместе с деньгами и передают, словно подношения?
– Посмотри внимательно на лица людей, что здесь собрались. Они не хотят сгинуть в этих катакомбах, словно черви, не оставив своего следа в истории. Каждый из собравшихся называет мне свое имя, чтобы я, подобно ткачу большого полотна, вплел его линию судьбы в мою историю, вплел, как нить или червя. За ночь я должен назвать абсолютно всех, всех членов общины, иначе моя история не дойдет до их ушей и не вольется в их сердца, словно фруктовый мед в торбу.
– А мое имя вы уже назвали? – иронично улыбнулся Омар.
– Много раз, потому что это история о вас.
– Обо мне? – удивился Омар.
– Да, сегодня я выбрал вас в качестве главного героя. Каждый из собравшихся приходит в это кафе в надежде услышать историю о себе, но я выбрал вас...»
Живя чужой жизнью, Омар покупает у букиниста две книги. Герои в них – знаменитые своими судьбами драгоценные камни. У них многовековая история. Особенно занимателен рассказ о нашем времени, когда люди-камни пытаются противостоять разрушению страны и разграблению ее недр, принадлежащих не олигархам, а всему народу, предки которого осваивали, разведывали, сохраняли их для потомков. А кому, как не самим недрам-камням – знать истинных своих хозяев…
О многом в красочном сюжете «Мутабора» следовало бы написать, но прочитать роман будет куда увлекательнее. Поэтому вернемся к поднятой Абузяровым наинасущнейшей проблеме «свободы творчества». Когда автор избирает в герои писателя даже не в изгнании, а в заточении (и в тюрьме он оказывается за роман, пророчествующий террористическое нападение), становится понятно, что позиция писателя Абузярова неизменна: по его мнению, писатель – глашатай народной воли, предвестник бурь и катаклизмов, врачеватель душ, певец героизма и обличитель низости.
Литературная судьба Ильдара Абузярова еще не прожита им до конца. Начал он с талантливых рассказов и романов, что будет потом, покажет время. А пока мы обрели многообещающего автора, который, надеюсь, сумеет воспроизвести «историю наших слов».
Дарья Гармоненко