Средневековый снег

Герман: Интервью. Эссе. Сценарий. Книга А.Долина.
– М.: Новое литературное обозрение, 2011. – 360 с.; ил.

У книги два автора: словоохотливо и ярко повествующий о себе Алексей Герман-старший и кинокритик Антон Долин, чуткий слушатель режиссера и внимательный зритель его картин. Речь Германа – фактурная, изобилующая острыми словечками и грубоватыми шутками. Эссе Долина написаны языком уравновешенным и прозрачным; кристально чистая оптика позволяет лучше понять вселенную Германа, рассмотреть мелкие, но важные детали и уловить узор целого, неразличимый вблизи.

В качестве бонуса прилагается сценарий Германа и Светланы Кармалиты «Глаз джунглей» по мотивам «Рикки-Тикки-Тави».

Рассказы Алексея Юрьевича волшебным образом воссоздают утраченное время. Счастья в нем было мало. Младенчество – конец 30-х, когда страх перед арестами был настолько велик, что не чувствовал себя защищенным даже отец режиссера, прославленный писатель, фаворит Сталина. От ребенка в семье Германов пытались избавиться еще до рождения, чтобы не калечить жизнь ему и не создавать обузы себе. «Воображаю огромный дирижабль и крошечное существо, которое в него вцепилось руками и ногами, не желая вываливаться. Я уже еле цеплялся, две руки, ногу и хвост отцепил, но меня оставили рождаться. Так и умудрился родиться – в рубашке и с петлей на шее». Затем – детство в пылающем от бомбежек Архангельске. Школьные годы в Ленинграде, когда пришлось овладевать боксом, чтобы отбиваться от хулиганов-одноклассников. Учеба в театральном и кинематографические мытарства. «Я был самым забитым человеком на «Ленфильме» – кто еще может похвастаться тремя картинами на полке?»

Итоги жизни неутешительные: «Трудные времена я прошел легко», но «ощущаю себя человеком несостоявшимся и, в общем, неполучившимся. Я растерян и одинок».

Такому настроению как нельзя лучше соответствуют визуальные эпиграфы из Брейгеля-старшего, предпосланные киноведческим очеркам Долина.

«Грязноватый северный снег вечной средневековой зимы» делает погоду в «Хрусталеве» и в «Хронике арканарской резни». Размышления о любви отражает картина «Две обезьяны», где прикованные цепями зверюшки с тоской глядят одна – на зрителя, другая – на оживленный порт. «Вавилонская башня» иллюстрирует тезис о том, что пространство фильмов Германа – огромная коммунальная квартира, мир, где уничтожены понятия частной собственности и личной судьбы, где все говорят на разных языках. Жители этого тесного универсума – люди лишние, неуместные, мелкие спутники неведомой планеты. Никак не герои. В фокусе – не люди, а время. Заглавный персонаж картины «Хрусталев, машину!» даже не появляется в кадре: это безликий адъютант, к нему обращена случайная реплика Берии, который, кстати, выглядит не дьявольским палачом, а заурядным бухгалтером. Так и у Брейгеля в «Падении Икара»: «На авансцене – пахарь с лошадкой, сзади зевака лениво поглядывает в небеса, а сбоку величавого парусника барахтается в мутной водице мифологический герой, рухнувший в волны вниз головой».

К сожалению, все эти иллюстрации «воображаемые», в книге почему-то не напечатанные. Зато тексты богато иллюстрированы кинокадрами, фотографиями из семейного архива и со съемочных площадок.

Сам Герман перед работой над «Двадцатью днями без войны» часами всматривался в подлинные снимки ушедшей эпохи, «погружался в чужие воспоминания, чтобы присвоить их, а потом оживить в движениях камеры и актеров». А для создания образа милиционера Лапшина побывал в темных катакомбах советских моргов и тюрем, общался с зэками, наркоманами, проститутками. Удивительно! Ведь «Мой друг Иван Лапшин» – картина пронзительная, но на редкость сдержанная: весь уголовный ад остался за кадром. Как и сталинский террор, хотя для Германа важно было показать не талантливого сыщика или неудачного влюбленного, а «человека из Красной книги», которого скоро убьют.

Сборник – отнюдь не окончательное подведение итогов. Точка в творчестве Германа пока не поставлена. Снимавшаяся около десятилетия «Хроника арканарской резни» по роману Стругацких «Трудно быть богом» на экраны еще не вышла. Правда, Алексей Юрьевич огорошивает заявлением, что разлюбил кино и жалеет, что стал режиссером, а не санитаром или кочегаром. Но не исключает, что напишет книгу или попробует себя в театре – ведь его путь начинался с постановок в БДТ под руководством Товстоногова.