Путешествие в страну Греалию и обратно

Варвара Рязанцева. Стеклянный Дом: Повести.
– М.: АСТ: Астрель, 2011.
– 410 с.

«Стеклянный Дом», как указано на первой странице книги, – сборник повестей и новелл. Правда, не каждый включенный сюда текст можно определить как повесть или новеллу, поскольку жанровые границы этой прозы достаточно широки – от семейной хроники до мистического гротеска. Большую роль в сборнике играют посвящения: каждый текст Рязанцевой кому-то посвящен. Например, повесть «Стеклянный Дом» посвящена «тем, кто, живя в России, видит в этом не только источник страдания, но и надежду». Но к посвящениям я еще вернусь, а до этого хотелось бы выделить самое главное произведение в этой книге.

Итак, открывается «Стеклянный Дом» повестью-хроникой под названием «Греалия». Она скорее всего не случайно поставлена в сборнике первой – именно мотив упорного стремления к недостижимому, пронизывающий этот текст, задает основной тон всей книге, и именно благодаря «Греалии» можно сказать, что книга полностью состоялась. Повествование здесь идет от лица героини, постепенно рассказывающей историю своей семьи. Главная фигура повести – отец рассказчицы: писатель, журналист (собкор «Правды»), честнейший человек и убежденный бессребреник, всю жизнь не отказывавшийся от своих идеалов и принципов ни ради собственной «спокойной» жизни, ни даже ради благополучия семьи. «В последние десятилетия жизни отец мечтал создать в Жигулевских горах поселение для неординарных личностей. Называл он его придуманным им же самим словом «Греалия», означающим мечту о совершенном. Предполагалось, что это будет свободная коммуна независимых от государственной опеки и общественного мнения творцов, которые станут заниматься там чистым искусством, без оглядки на бытовые и материальные сложности». Повесть написана предельно чисто и честно, читается на одном дыхании.

Следующая повесть с красноречивым названием «Кому суждено утонуть, в огне не сгорит» – история женщины, победившей рак. «Блаженны плачущие» и «До свадьбы заживет» – тоже сильная, жесткая проза, основанная на трагическом сюжете и написанная хорошим языком.

А вот два текста из этого же сборника, которые выглядят среди остальных довольно странно и даже нелепо. Первый называется «Третий путь», второй – «Стеклянный Дом». Они искусственны, как будто сконструированы по шаблону, что становится особенно заметно, если сравнить их с «Греалией». Например, ничего, кроме улыбки и недоумения, не вызывают образы трех «пришельцев» в новелле «Третий путь», сообщающих героине, что она умерла и поэтому находится в России. Да, конечно, в описываемом Рязанцевой Режиссере нетрудно узнать реального современного режиссера, который в юности «спел песенку┘ поднимаясь по эскалатору метро», в Политике – лидера одной из ныне действующих политических партий, который очень любит кричать и засовывать подчеркнуто «знакомым жестом палец за лацкан френча», Ведущий тоже вполне конкретен. Но к чему здесь именно они? Чем известнее люди в жизни, тем искусственнее они смотрятся в тексте новеллы, напоминающем по способу построения «Легкую голову» Славниковой и таком же фантастично-недооформленном, располагающемся между реальностью и вымыслом в бесконечных попытках связать одно с другим.

«Стеклянный Дом» – текст еще более шаблонный. Сюжет таков. На некоем телеканале планируют запустить новый проект – реалити-шоу про любовь, сопровождающуюся всеобщим совместным строительством одного дома. Достанется дом, разумеется, той паре, которая окажется самой крепкой и любящей. Заведующая отделом программ приглашает перед запуском проекта прогнозиста, чтобы он вычислил возможные пути развития нового шоу. Прогноз оказывается неутешительным (по словам эксперта, ни хороших дел, ни хороших людей в подобном реалити-шоу быть не может), но алчные телевизионщики, уже загоревшись идеей Дома, плохих прогнозов не слушают... На этом повесть/новелла/рассказ заканчивается. Подобных текстов за последние несколько лет было опубликовано очень много – они начали появляться чуть ли не сразу после запуска всем известных телепроектов и выстроены по одной и той же схеме.

И тут мне хотелось бы вернуться к посвящениям, которые, как я уже говорила, очень важны в этом сборнике. По крайней мере, судя по всему, они невольно выполняют функцию маркеров – как ни странно, именно по строке-посвящению можно сразу определять, построена ли данная повесть Рязанцевой схематично, искусственно или появилась по внутренней необходимости. Каждый конкретно продуманный, прожитый и выписанный текст в книге посвящен конкретному человеку, а вот тексты-схемы, замысел которых обгоняет исполнение, – абстрактному множеству людей без имени и облика, объединенных по какому-то одному признаку, и не более того. «...Всем тем, кто вышел из мясорубки реалити-шоу, сохранив образ и подобие Божье». Да, эти люди есть, возможно, их даже не так мало, как я, человек сторонний, себе представляю, но – за редким исключением, каковым является только гениальность, посвящение своего произведения «всем» обычно предполагает подгонку его под интересы «всех» в самом плохом смысле этого слова. Вернее, наоборот – сначала появляется текст «для всех», а потом посвящение. А вот такое произведение, как «Греалия», по шаблону не напишется: к счастью, подобные тексты способен создать только опыт – жизненный, творческий, духовный. Впрочем, что, как и для кого писать – дело автора...