Елена Иваницкая
Анатолий Королев. Genius loci. Повесть о парке.
– М.: ArsisBooks, 2011.
Повесть Анатолия Королева «Genius loci» впервые вышла отдельной книгой. Повесть переведена на многие языки, публиковалась в сборниках, но отдельное издание – первое. Изящный белый томик, вот он. Двадцать лет назад, когда повесть появилась в журнале «Нева», как-то страшновато было сказать, что это настоящий шедевр. Боязно было услышать знаменитую отповедь: «Что, опять новый Гоголь явился? Что-то Гоголи у вас как грибы растут!»
А сегодня, когда повесть стала еще лучше, настоявшись, как доброе вино, смело скажем: в изображении природы Королев вступил в соревнование с Гоголем, и его парк занял достойное место в эмпиреях литературы рядом с бессмертным одичавшим садом из поэмы «Мертвые души».
Это летящая, гармоничная, счастливая проза, доставляющая огромное «удовольствие от текста». Когда я говорю, что повесть счастливая, то имею в виду цветущую силу красоты и жизни, которую она утверждает. Но рассказ о судьбе парка (воплощенной гармонии) в бурях нескольких веков российской истории не может не быть трагичным.
В зеркале парка отразится языческая древность – Перунова роща, и кровавая поступь опричнины, и петровское «окно в Европу», и «дней Александровых прекрасное начало», приведя нас, читателей, к одному из главных героев русской истории – Пушкину.
Пушкин – тоже воплощенная гармония с трагической судьбой. Парадоксально это или нет, но образ парка возник, оказывается, от встречи писателя не с конкретным парком, а со страницами пушкинских черновиков, с их воздушными зарослями, цветущими рифмой.
Единство образных мотивов «парк – зеркало – слово – книга» развивается на всем пространстве этого очень красивого и богатого смыслами текста. Эстетика рифмуется с этикой, с «доброй совестью». Свой высший расцвет парк переживает под осторожной заботой того садовника, чье лицо «почти неразличимо в дыму столетий», который никогда не решился бы навязать парку свое представление о совершенстве, свои абсолютные идеалы. Но он обладал доброй совестью и поэтому «сумел почувствовать тайные линии прекрасного, которые пронизывали парк кровеносными сосудами красоты. Наверное, это силовое поле и есть незримый гений местности?»
Железные когорты абсолютных идеалов промаршируют по живому телу парка в ХХ веке: сапогами «мировой революции» и сапогами «истинных арийцев». Жестокие абсолюты топчут живую жизнь, не дают вздохнуть, разоряют гармонию, но все-таки прекрасный парк сохранит себя и тем самым сохранит надежду нам, читателям.
Двадцать лет назад такой вывод был под вопросом. Сегодня, как мне кажется, когда чарующий парк, вымышленный автором, но воплотившийся так ярко и зримо, вплыл уже в XXI век, он взрастил зерно надежды. На что? На добрую совесть? На гения местности? На любовь?
Тяжелая поступь государственной истории по аллеям парка не заглушает тихих шагов истории частной. «Святые банальности» чувств включаются в повесть тремя новеллами о любви. Во всех трех сюжетах «гений местности» проявит свое целительное участие.
Драматический сюжет несостоявшейся дуэли Пушкина и Соллогуба тоже увиден в зеркале парка. Автор делает решительное и убедительное предположение, что «гений места» неслышно говорил с юным Соллогубом: «Он сейчас с особой сладостной болью дышал клейкой свежестью парка, следил, как плывут в вышине бело-дымные тучки. Слушал морское шипенье крон на ветерке. Он понимал, что стрелять в Пушкина нельзя, и все же мысленно молодая рука поднимала пистолет, хотя и не целилась. Диск солнца слепил. Летний день не хотел угасать, и до заката была целая вечность. И думалось┘ так, ни о чем. Впрочем, он решил окончательно не стрелять в соперника. Можно спросить: да было ли все это? «Все»? Все, пожалуй, нет. Но было почти все». Лично я с радостью поверю автору, настолько живым, вольным и прекрасным получился под его пером гений места.
 Люди гуляют, а писатель смотрит на них, видит парк... И пишет книгу. Фото Сергея Приходько(НГ-фото) |
Пронизанный интеллектуальными токами парк оживет перед читателем во всей зримой, слышимой, воздушной красоте своего природного круговорота: «Зимой о зелени лета будут говорить вечнозеленые кущи можжевельника, купы сосновых крон и обелиски гробовых елей. Апрель добавит к этой суровой зелени розовое пламя цветущего шиповника, май зажжет огни желтофиолей, распушит кисти сирени, засыплет клейкую листву цветущих яблонь. Лето усеет землю брызгами роз, гвоздик, ноготков. Осень, сбросив кленовый и прочий пожар листопада, вновь надолго прикует взоры к вечной зелени елей и сосен, только гроздья рябины простоят до самых снегов, украшая холодный колер ржавью киновари». Автор пообещает и большее: в тяжкий, отчаянный жизненный час гений места поможет и поддержит – откроет человеку «радужный зрак», тайный источник красоты.
