Страх перед повседневностью

ШАГ-4: Новая немецкоязычная драматургия.
– М.: Немецкий культурный центр им. Гете; ЩГИ, 2011. – 484 с.

ШАГ – это аббревиатура, составленная из начальных букв названий трех стран – Швейцарии, Австрии и Германии. Под этим «шагающим» именем современная немецкоязычная драматургия приходит к российскому читателю уже в четвертый раз (предыдущие три сборника датированы 2001, 2005 и 2008 годами). Издание, включающее десять наиболее значимых, по мнению издателя, пьес, написанных на немецком за последние пять лет, пригодится нашему театру. Хочется надеяться, во всяком случае в книжке для тех, кто заинтересуется, приводятся координаты «правомочных издательств, владеющих правами на оригинальные произведения», а также разные другие всевозможные справки. Обычного читателя в курс дела введут две вступительные статьи (от русской и от немецкой стороны), а краткие описания пьес помогут сделать выбор, если не захочется читать довольно увесистый том полностью. Книга – большая, в метро в час пик не распахнешь.

Из тех, чьи пьесы вошли в новый сборник, нашей публике известен уже Роланд Шиммельпфенниг, его пьесу ставили в Москве, в РАМТе. Эта его пьеса «Под давлением 1-3» была напечатана в прошлом «ШАГе-3». Так что говорить об отсутствии интереса к современной немецкоязычной драматургии у нас, конечно, не приходится. Кстати, в «ШАГе-4» Шиммельпфеннигу (Германия) тоже нашлось место (как и в «ШАГе-2», и в «ШАГе-1»): творчество драматурга на этот раз представлено пьесой «Золотой дракон», которая интересна тем, что в ней мужчины играют женщин, а женщины – мужчин, старые – молодых, а молодые – старых. Пьеса о том, что в Германии волнует многих – о жизни и переживаниях нелегальных эмигрантов (в данном случае – китайских). А герой «Дождя в Нойкельне» Пауля Бродовски (Германия) – водитель такси, который пытается убить бомжа-эмигранта, отца взволновавшей его сердце «туркопчелки». Таксист отца принял за сутенера девушки.

Нойкельн – район Берлина, пользующийся самой дурной репутацией. Как бы встряхивая калейдоскоп, мы всматриваемся в 35 сцен, где причудливо взаимодействуют разные представители социальных низов. Тот же принцип и в пьесе Дэа Лоэр «Воры» (Германия) – 37 сцен, которые при желании можно играть в произвольном порядке. У немцев все пьесы при желании можно разложить по «социально значимым» полочкам. «Воры» – про искусственное оплодотворение. Мира хочет сделать аборт, потому что сама родилась в результате оплодотворения донорской спермой, и теперь спешит узнать, кто же был дедушка ее еще не родившегося ребенка. От этого зависит, стоит ли его вообще производить на свет.

Настоящая «игра в классики» разворачивается в пьесе Мариуса фон Майенбурга «Камень» (Германия). Пять дат – 1935, 1945, 1953, 1978 и 1993 – обозначают сцены, расположенные не в хронологическом и на первый взгляд произвольном порядке. В пьесе о роковых для немецкой истории событиях камень становится символом лжи, зловещим атрибутом семейной мифологии.

Другой масштабный социальный вопрос – эвтаназия – в центре «Путешествия Алисы в Швейцарию» Лукаса Бэрфуса (Швейцария). Врач-эвтанолог Густав Штром взял на вооружение слова Шиллера: право на жизнь неотделимо от права на смерть. Как точно отметил Вольф Иро, руководитель культурных программ из Гете-института, «моральная серьезность Бэрфуса в эпоху постмодернизма может показаться старомодной. Но она придется по душе тем, кто устал от вездесущей иронии и ни к чему не обязывающего релятивизма». На представлении сборника в Центре драматургии и режиссуры на Беговой роль матери в этой пьесе исполнила народная артистка России Ольга Яковлева. Мать сострадающая и мать-эгоистка, которая мешает смертельно больной дочери уйти из мира, поскольку это лишит ее привычного и, конечно, такого важного для матери общения. Если бы эта «читка» дошагала до полноценного, настоящего спектакля, думается, роль Яковлевой станет потрясением для многих. Нелишнее доказательство того, что крупные актеры идут на пользу «новой драме».

В пьесе «По имени Господин» Филиппа Леле (Германия) главным действующим лицом является чудак-антикапиталист. Господин хочет жить независимо от капиталистической системы занятости и обретает идеальное счастье, когда попадает в тюрьму, где наконец все устроено по законам, о которых он грезил.

Похожим образом в пьесе Фалька Рихтера «В чрезвычайном положении» (Германия) описана семья, которая живет в атмосфере тотальной слежки в духе «1984» Джорджа Оруэлла с той разницей, что речь идет о современном обществе потребления. «Райская идиллия» социальных благ превращается в имитацию жизни из-за неотступного страха потерять их. Система безжалостна: ей нужны не только показатели производительности, но и хорошее настроение, приятие. «Кома» Фолькера Шмидта и Георга Штаудахера (Австрия) рассказывает о расстреле школьником своих однокашников и учителей. Пьесу предлагается разыгрывать в здании гимназии: зрители должны следовать за актерами, переходя из класса в класс и пытаясь понять, что привело подростка к моральному кризису.

В двух пьесах герои рефлексируют на темы искусства. «Лив Штайн» Нино Харатишвили (Германия) повествует о двух женщинах, единственным смыслом которых стала музыка, из-за чего с жизненного пути в самом его начале практически добровольно уходит дорогой им обеим мужчина (сын одной и любовник другой), не желая вступить в борьбу со смертельной болезнью. Герой пьесы «Корабль не придет» Нис-Момме Штокманна сам пишет пьесу о падении Стены, хотя его эта история совершенно не трогает. Но чтобы преуспеть, нужно затронуть нечто масштабное, раскрыть «большую тему».

«Корабль не придет» – пьеса о театре в эпоху рынка, то есть о том театре, с которым нам предлагает познакомиться антология. По словам героя Штокманна, «театр – это воплощение страха перед повседневностью. Той самой повседневностью, где, собственно, и происходит все, что больше всего нас касается, что по-настоящему нас трогает и обжигает так же сильно, как сама правда». Раскрыть «большие темы» через повседневность – это и есть четвертый шаг немецкоязычной драматургии. И поскольку на ногах она стоит уже довольно твердо, посмотрим, куда пойдет дальше.