Невинный предатель

Михаил Клименко. Из трех миров: Пережитое┘ непреходящее: «┘Долг, завещанный от Бога».
– М.: Русский путь, 2011. – 396 с.

Можно сколь угодно спорить об уместности довоенного террора – уменьшил он потенциальную «пятую колонну» или, наоборот, репрессии ожесточили часть населения, превратив мнимых противников режима в реальных. Не о том речь. Факт, что политика Москвы в отношении собственных военнослужащих, попавших в плен, а также граждан, оказавшихся на оккупированной территории, увеличила число собственных противников.

Михаил Яковлевич Клименко не был в восторге от советской власти. Ему, глубоко верующему человеку, не могла нравиться агрессивная атеистическая пропаганда. Не был он в восторге и от коллективизации, которая коснулась его семьи. Но тем не менее он оставался вполне лояльным режиму человеком. Пошел на фронт. Честно воевал. Попал в плен. В лагерях за счет других не выживал. Какое-то время работал остарбайтером. В 1945 году узнал, что все граждане Советского Союза в соответствии с пунктами Крымской (Ялтинской) конференции подлежат обязательной депортации на родину вне зависимости от их желания. В том числе военнопленные, ранее объявленные Сталиным предателями. «Где-то таилась мысль, что после поражения Германии война между союзниками будет неизбежной. Не может же Америка терпеть коммунистический строй». Поэтому в марте 1945 года Клименко записывается в Русскую освободительную армию генерал-лейтенанта Андрея Власова, к которой, как к боевой единице, относился довольно критично. Не похоже на логику «немецкого холуя», как изящно клеймила всех коллаборантов советская пропаганда (впрочем, были и такие). Да и трусостью такой поступок назвать сложно. Скорее разумная (и по-человечески понятная) осторожность.

Расчет Клименко провалился. Власовцев насильственно депортировали в СССР. Правда, некоторым удалось избежать высылки, сопровождавшейся зачастую трагедиями. Клименко оказался в числе уцелевших. Работал. Учился. Защитил диссертацию. Перебрался в Соединенные Штаты. Преподавал в славянском отделении Университета штата Канзас. Увлекся русской философией, Владимиром Соловьевым. И нельзя сказать, что мемуарист стал антисоветчиком или просто озлобился на страну, разлучившую его с близкими (первое письмо на родину, опасаясь репрессий в отношении родных, осмелился написать лишь после смерти Сталина).

Нет, злобы не было и в помине. Так, по поводу размещения советских ракет на Кубе в 1962 году, повлекшего официальные протесты Вашингтона (Карибский кризис), он писал: «Американское правительство рядом договоров окружило Советский Союз своими военными базами от Японии до Норвегии. Бесспорно, думал я, советские ракеты у американских берегов напугали нервных американцев. Но также бесспорно... что Советский Союз боится американских военных баз у своих границ... Почему советское правительство не протестовало открыто, как Кеннеди, против американских баз?.. Из страха? А может, Москва была уверена, что эти военные базы на чужих территориях не пригодятся».

Все это далеко от образа оголтелого сторонника «крестового похода против большевизма», каковыми представляла советская пропаганда русских эмигрантов. Хотя были и такие. Только стали они антисоветчиками не по мановению руки ЦРУ или НАТО (ранее Антанты или гестапо). Их создал режим, с которым они боролись. Как у Ницше: «Если долго сражаться с драконами, сам станешь драконом»┘ Или все-таки победителем дракона – Георгием?