История писателя

Это про них, сочинителей... Прозаики Андрей Бычков и Игорь Яркевич.
Фото Михаила Бойко

В России раньше мало кто жил. Жили только писатели. Еще жили друзья писателей. Писатели писали друзьям письма и ездили к ним в гости. Еще жили цари. И крестьяне. Царям писателю надо было говорить правду в лицо, а крестьян – освобождать. Еще белые медведи. Они приходили из леса. Они приходили посмотреть на писателей. Они много о писателе слышали. У них были к писателю дела.

Ходящие по улицам городов медведи – это не русская клюква. Так было. Медведи хотели от писателя того же, что цари и крестьяне – освобождения и правды в лицо. Когда медведи поняли, что писатели им этого не дадут, медведи обиделись и навсегда ушли в леса.

Еще жили революционеры. Писатель был ближе к революционерам, чем к царям. Но революционеров не любил даже больше царей. Революционеры сами хотели говорить царям правду в глаза и освобождать крестьян. Они играли с писателем на одном поле и писателю только мешали.

Так было в XIX веке. Потом наступил ХХ век. Все изменилось. Но только не для писателя.

Цари менялись на генеральных секретарей. Им было сложнее говорить в лицо правду, чем царям. Но только не писателю. Писатель говорил им в лицо правду тоже. Поэтому цари и генеральные секретари на писателя обижались. Иногда они его расстреливали. Иногда сажали. Высылали. Но потом долго перед ним извинялись.

Революционеры стали диссидентами. С диссидентами было у писателя все так же непросто. Писатель был к ним, конечно, ближе, чем к генеральным секретарям. Но диссиденты тоже сами хотели говорить генеральным секретарям в лицо правду. И писателю только мешали.

С крестьянами было проще. Крестьян надо было освобождать и при царях, и при генеральных секретарях. Крестьяне не менялись.

Писателя боялись. И цари, и генеральные секретари. Писателя берегли. Берегли от окружающих – крестьян, революционеров и белых медведей. Поэтому он благополучно дотянул до конца советской власти, когда уже не стало ни генеральных секретарей, ни диссидентов.

Он интересно жил. До него и после него так интересно не жили. Он много знал, много видел и много пил. Он написал стихотворение про Россию, поэму про любовь, рассказ про Муму и большой роман про войну. Он дрался на дуэли. Он ходил на охоту. Он был на войне. Он был на каторге. Его отлучали от Церкви. Он играл в рулетку и в карты. Он слушал музыку революции. Он носил красный бант. Он сидел в тюрьме за кражу. Он скакал на коне с шашкой в руках и с песней в зубах. Он ездил в командировку в деревню и на завод. Он вызвал раздражение у Сталина, гнев у Хрущева и отвращение у Брежнева. Им интересовались КГБ и ЦРУ. Он передавал рукописи на Запад. Он дружил с Хемингуэем. Он разбивал голову об цензуру. Он разбивал цензуру о свою голову. Он получил Государственную премию. Он жил в писательском доме и на даче в Переделкино. <┘> Он был солью земли.

Потом им стало нечего больше солить. Он стал солью без земли и потерял вкус, цвет и запах.

Писателя больше нет. От него остались памятники и вопросы. Памятники постепенно гниют. Они рассыпаются. Их реставрируют, но они все равно рассыпаются и гниют. Их незаметно убирают. Скоро их совсем уберут.

Вопросы остались. Вопросы больше на виду, чем памятники. Вопросы писателя актуальны навсегда. Есть ли Бог? Или Бога нет? Что будет делать Россия, когда в ней кончатся запасы газа? А нефти? Что опаснее – свиной грипп или куриный грипп? Или кошачий грипп? Или собачий? Есть ли душа? Что такое совесть? Что хуже – инцест или инбридинг? Что лучше – вагинальный оргазм, оральный или анальный? Если все-таки вагинальный, то почему именно он? Что в нем такого особенного? <┘> Что длиннее – пробка на Ярославском шоссе или пробка на Ленинградском шоссе? Что вкуснее – шаурма или чебурек? Когда русские перестанут так много пить? Почему Россия проиграла Словении? Когда Россия вступит в ВТО? <┘>

Еще он оставил сюжеты. Сюжеты, которые можно использовать снова.

Ростов-на-Дону. Наши дни. Наши непростые дни. Там создается подпольная организация молодых героев. Они дали друг другу клятву. Они создали ячейки. У них есть знамя. У них расплывчатая идеология. Они еще не знают, какой Россия должна быть. Но уже знают, какой она не будет. Не такой, какая она есть сейчас. Поэтому они борются с коррупцией. Они против педофилов, бюрократов, наркоманов и мигрантов. И против болельщиков «Спартака». И против фанатов «Фабрики звезд». Они долго не понимали, с чего начать. Они повторяли клятву и смотрели на знамя. Но потом стали действовать. Сначала они убивали бомжей. Потом убили одного наркомана и двух мигрантов. Еще хотели убить педофила. Они его почти убили, но он убежал. Потом поняли, что их городу нужна другая элита. Это они, молодые герои. У них все признаки новой элиты. Они пишут стихи. Сочиняют песни. Рисуют картины. Играют в компьютерные игры. Они уже готовая новая элита. Но Ростов-на-Дону – небольшой город. Там двум элитам места нет. Только одной. Нынешняя элита прогнила. Ее надо уничтожить. Нужна ротация элит. Они стали уничтожать инфраструктуру местной элиты. Они убили стриптизершу Валю, которая танцевала стриптиз в ночном клубе, где собиралась местная элита. Убили гадалку Эльвиру, которая предсказывала всей местной элите судьбу. Убили тетю Розу, которая была родственницей местной элите. Потом политтехнолога, который консультировал местную элиту по разным там вопросам. Убили провайдера, который обеспечивал местной элите доступ в Интернет. Убили инспектора ГИББД, который пропускал местную элиту на светофоре. Убили молочницу, которая привозила местной элите молоко. Сожгли ночной клуб, где собиралась местная элита. Они уже совсем близко подобрались к местной элите. Уже в Ростове-на-Дону стало некого убивать в плане инфраструктуры местной элиты. Не такой большой город. Не такая большая местная элита. И не такая большая у нее инфраструктура. Уже пора было приниматься за саму элиту. И тогда они обнаружили в своей организации предателя. Он их предал местной элите. Местная элита обещала ему вакантную должность инспектора ГИБДД. И не только это. Еще из-за него убежал педофил. Они убили предателя. Потом нашли в организации еще одного предателя. Ему местная элита обещала должность менеджера нового ночного клуба. И его убили тоже. Но уже было поздно. В организации начались обыски и аресты. Местная элита накрыла организацию юных героев. Но борьба не проиграна. Борьба продолжается. Вся борьба впереди. Они оставили клятву и знамя новым юным героям, которые придут после них. Они проведут ротацию элит.

И это не единственный сюжет, который оставил писатель. Есть и другие.

Санкт-Петербург. Наши дни. Наши сложные дни. Сложнее не бывает. В эти сложные дни в Санкт-Петербурге живет студент. Он учится на юрфаке. Как Путин. Как Медведев. Он хочет ими стать. И даже лучше. Чтобы сделать жизнь в России лучше. Но у него мало денег. Он вынужден отказывать себе во всем. Он болен. Он постоянно думает о том, почему это у порядочных людей мало денег и они должны отказывать себе во всем, а у разных мерзавцев денег много и есть все. Выход один – порядочные люди, которые хотят сделать жизнь в России лучше, должны взять у мерзавцев деньги, чтобы добиться в жизни цели. Им нужны деньги не просто так, а на цель. Студент берет бензопилу и идет к знакомому банкиру. Это сволочь. Тварь. Ублюдок. Уже очень пожилой человек. Позор России. Его руки в крови и в гламуре. В его руках вся торговля в городе мебелью и кокаином. <┘> Он сосет из России кровь. Ее настоящую кровь и ее будущую кровь. Его жизнь совершенно бесполезна. И даже вредна. Если его убить, о нем никто не пожалеет. Наоборот. Студент уже брал у него один раз деньги. Ипотечный кредит. Но не купил квартиру. И не отдал кредит. Поэтому знакомый банкир удивился, что студент пришел за новыми деньгами, хотя еще не вернул ипотечный кредит. Он спрашивает: когда же, мол, студент, значит, прежде чем брать новый кредит, вернет прежний кредит? Студент что-то мямлит в ответ. В банке никого нет. Только один банкир. Студент показывает банкиру на окно. Там, за окном, летит очень интересная птица. Такие птицы здесь раньше не летали. Банкир поворачивается к окну, чтобы посмотреть на такую интересную птицу. Студент достает бензопилу и отрезает банкиру голову бензопилой. Банкир падает. Неожиданно студент слышит шум. <┘> Студент убивает и брата банкира. Потом забирает все деньги, какие есть в банке. Потом по дороге из банка встречает девушку Настю. Она – бумажная сучка. Офисная мышь. Конторская вошь. Бюрократический таракан. Бухгалтерская крыса. Она тоже живет скучной, тупой и ненужной жизнью. Но она верит в Бога. А студент не верит. Они долго разговаривают о Боге. Студент не верит Насте, что она верит в Бога. Настя не верит, что не верит студент. Студент не знает, что делать с деньгами. Раньше, когда он хотел убить банкира и взять у него деньги, знал. Он хотел их передать туда, где их не хватает. Где они очень нужны. Где без них больше нельзя. В детский дом. Или в дом престарелых. Или в психиатрическую больницу. Или на форум «Прорыв», где хотят сделать Россию лучше. Где обсуждаются новые концепции русского пути XXI века. А теперь, когда деньги у него, не хочет. В нем проснулся обывательский инстинкт. Он уже не хочет сделать Россию лучше. Он хочет другого. Он хочет оставить деньги себе. Он хочет купить себе что-нибудь такое вкусное. Что-нибудь из техники или из одежды. Что-нибудь такое дорогое, что он раньше не мог себе купить, а теперь может. Студенту стыдно. Он не знает, куда от стыда себя деть. Настя успокаивает студента. Не знает – и не надо. Они вместе с деньгами уедут подальше. В Сибирь. <┘>

Еще от писателя остались привидения. Их в честь писателя называют писателями. Они на виду. Они получают литературные премии. У них проходят книжные ярмарки. Они участвуют в ток-шоу. Они сами ведут ток-шоу. Но они знают, что они привидения. У них все как у привидений. У них тяжелые лица. У них неспокойно на душе. У них отсутствующий взгляд. У них зеленая тоска в глазах.

По ночам им, конечно, лучше. Ночами они гуляют между небом и землей. Ночами они читают. Смотрят телевизор. Копаются в Интернете. Бегают по стенам. Играют друг с другом в прятки. Издают звуки, от которых озноб по коже. Непринужденно общаются между собой. Вспоминают писателя. Утром они снова принимают человеческий вид.

Видеть близко их не надо. Противно. Как противно близко видеть существа из потустороннего мира.

Еще писатель оставил меня. А я фокусирую все то, что оставил писатель.

Я – памятник, сюжет, привидение и вопрос.