Застой – как много в этом слове┘

Андрей Колесников. Попытка словаря. Семидесятые и ранее.– М.: РИПОЛ классик, 2010. – 320 с.

Менталитет нерушимый

Есть один Андрей Колесников и есть другой Андрей Колесников. Оба политические журналисты. Тот, который автор книги «Попытка словаря», – колумнист «Ведомостей» и Gazeta.ru. В разное время работал заместителем главного редактора «Известий» и журнала The New Times.

В книге – по маленьким камешкам, по огромным глыбам – реконструируется грандиозное здание советской цивилизации. Ведь советская эпоха умерла, но то, что называется советским менталитетом, оказалось нерушимо. По крайней мере гораздо нерушимее, чем «союз», в честь которого слагал гимны Сергей Михалков. Кстати, среди других героев ему тоже уделено внимание в книге, одно из главных достоинств которой – интонация. Здесь нет и следа желания «смыть печальные строки» из нашей истории. Вместе с тем нет и речи о том, чтобы сделать печаль (страх, ложь etс.) основным мотивом советской жизни.

Все, что создавало эту жизнь – отдых интеллигенции на Рижском взморье, очереди для граждан простых, особые пайки для граждан непростых, советские школы и вузы, – окончательно стало достоянием прошлого. Того самого прошлого, за правильную интерпретацию которого ведутся нескончаемые бои. Каким оно было на самом деле? Нам там было хорошо или невыносимо? Как к нему относиться? Проклясть? Восхититься? О времени «застоя», как и обо всем советском, часто говорят и пишут либо в ослеплении восторгом, либо – яростью.

Книга «Семидесятые и ранее» – попытка показать определенный период биографии страны через биографию семьи. Гармонично соединить мемуарный жанр и журналистские эссе (много страниц приносят такое же удовольствие, как чтение художественной литературы). Эссе о людях, которые своими ошибками и достижениями, преступлениями и произведениями создавали СССР и подготавливали падение этого государства.

«Возвращаю обратно в жизнь»

В книге есть слова о погибшем на фронте брате матери, которого близкие «помнили каждую минуту». Это важные слова для понимания всей книги – причин ее возникновения, ее целей, ее структуры.

В эссе «Твоя смерть» Марины Цветаевой написано: «Вспоминаю – возвращаю обратно в жизнь». Побудительный мотив книги Колесникова – «вернуть обратно в жизнь» утраченные мгновения. Людей. Встречи. Чувства. Вещи. Ведь и вещи в советское время играли в жизни людей иную, чем сейчас, роль: их берегли, они были свидетелями жизни поколений, переходя от старшего брата к младшему. Обратная сторона дефицита. И этих восхитительных обратных сторон в советском прошлом так много, что с ним невозможно окончательно попрощаться. Чего и не может, и не хочет сделать автор.

В книге гармонично сосуществуют: подробный рассказ об ожидании отца в дачном элитном поселке и рассуждения о трагической судьбе Анны Ахматовой, история репрессированного деда и портрет Черномырдина-политика. История семьи входит в историю страны.

Конфликт поколений, союз поколений

Семья автора книги принадлежала почти что к самой верхушке советской пирамиды: «И отец, и мама, и брат – все входили в так называемый контингент, в число обслуживаемых персон». Отец, для которого «советские праздники были глубоко личными». Брат, который выступал с критикой взглядов отца. Все как положено: союз поколений, конфликт поколений.

Вещи в советское время играли в жизни людей иную роль, чем сейчас... Фото РИА Новости

Желание автора как можно полнее узнать своих родителей влечет за собой интерес к литературе, которая их формировала, песням, которые вызывали их восхищение, – к исследованию широкого пласта советской культуры.

И в конечном итоге оказывается, что автор исследует сам себя. И литературный, и музыкальный вкус – все это сформировалось бессознательно, в глубоком детстве. А потому стремление понять родителей оказывается попыткой самопознания.

Колесников признает право советских интеллигентов (со всей обличительной страстью названных Солженицыным «образованщиной») и на искреннюю веру в идеалы коммунизма, и на презрение к ним. И на бытовой конформизм – в случае как веры, так и неверия. Признает, что нечестно осуждать людей, отказывавшихся бороться со строем, рискуя своими жизнями и жизнями детей. Ведь в конце концов из таких, изощренных в двоемыслии и в умении завернуть в кармане фиги изумительной структуры, и состояла советская интеллигенция. Явление тоже малоизученное – его последние представители исчезают на наших глазах.

Прошлое реконструируется для будущего. Цель: сделать память общей. Со своими детьми, и – со всеми, для кого СССР ассоциируется только лишь с замечательными советскими фильмами. Показывая связь времен – застойного и нынешнего, постнулевого, – автор не пытается сделать из нашей истории ни ужастик, ни мелодраму, ни патриотический коллаж, ни антисоветский комикс. Иначе и быть не может, когда пишешь о собственной жизни.