Коктейль из греха и безгрешия

Ирина Горюнова. У нас есть мы. – М.: Олимп, 2010. – 256 с.

Передо мной одна из немногих за последнее время книг, где автор не побоялся не только поставить сложные вопросы (для этого можно не быть художником, достаточно быть социологом, журналистом, психологом...), но изобразить – наряду с рациональным, реальным, узнаваемым – иррациональное. Торжество жесткого и жестокого «нового реализма» (кажется, этот термин уже прочно вошел в литературный обиход) празднуется на белых изящных костях постмодернизма; и в культурном воздухе уже веет ветром трансцендентного, непонятной тоской по нему.

В этом смысле очень живым, горячо-текучим, текущим, как кровь или река, представляется роман Ирины Горюновой «У нас есть мы». Да, это эксперимент, и автор не скрывает этого: в тексте – стихи, в тексте – цитаты, в тексте крепким коктейлем перемешаны экшн и философия.

Роман – о любви. В том числе и о любви мужчины к мужчине и женщины к женщине.

«Читатель ждет уж рифмы «розы»; на, вот возьми ее скорей!..» Не хочу говорить о том, чего будут ждать, – об утонченной эротике, о скандальности темы, о том внешнем, что сразу становится доступно-обсуждаемым. Книга не о геях и лесбиянках – о возможности и невозможности любви в нашем мире, в одной-единственной, данной тебе жизни и – шире – о жизни и смерти.

«Я знаю, что ты хочешь спросить меня, Ким. Мы с ним не занимались сексом. Мы просто спали в одной кровати, прижавшись друг к другу. Мы были совсем как Кастор и Поллукс, как близнецы-братья». Два героя, Андрей и Саша, спят, обнимая друг друга, и автор изображает их объятие, изображает внешний, идиллический момент этой странной, почти ирреальной связи, чтобы через секунду окунуть нас в глубину внутренней драмы этих двоих: «Это было нереально, знать, что глубоко вымечтанный человек есть тут, рядом с тобой, и что он слишком хорош для тебя, порочного, неполноценного, ущербного┘»

Горюнова сразу обрывает эту надрывную мелодию, чтобы не впасть в мелодраматизм. Гей Андрей и художник Александр действительно связаны любовью, настоящей любовью, без иронизирования над порочностью голубизны, без осуждения «содомского греха», без фрейдистского анализа-развенчивания жизни гомосексуальной пары. Автор здесь, в прозе, смело обращается к чистой поэзии – и это ее личный эксперимент вот такой странной, абсурдной, непонятной (и рискующей остаться непонятой!) «Песни песней» XXI века: «Это как песня птицы, парящей в воздухе, как ощущение безграничной свободы и любви, и, пока она есть, ты знаешь, что живешь, потому что вдыхаешь ее полной грудью. Мы понимали друг друга с полуслова, читали по глазам, губам, жестам все, что происходило между нами, все, что не надо объяснять словами, чтобы знать┘»

Простые зарисовки складываются в обширную и тревожную фреску: роман населен женщинами и мужчинами, одержимыми странной, непонятной любовью, и в этом смысле Горюнова пишет свою «Человеческую комедию». Есть одна ключевая фраза, время от времени всплывающая в романе и качающаяся на волнах текста, как далекая белая лодка: «Все будет хорошо». Она звучит, как мантра, как заклинание.

Качаются на протяжении всего романа весы жизни и смерти. «Танюшка бросается под машину, крутую иномарку, кричит: «Дави, гад! Сдохнуть хочу!» Девчонки под руки оттаскивают ее с проезжей части. «Что ты, – говорят, – что ты, нельзя, Таня. Это грех перед Богом». – «А если замерзнуть?» – спрашивает она. «Если замерзнуть или замочат на вокзале, тогда не грех», – отвечают...» Опять перемешаны, взболтаны в одном стакане трагедия и ирония, бытовая зарисовка и ирреальность странного греха-безгрешия.

Текст Ирины Горюновой говорит о пугающих глубинах и невероятных парадоксах любви. Кричит о безумии любви, об ее великой трагедии. Это горячая просьба о том, чего, наверное, не может быть никогда и о чем, быть может, напрасно говорил нам, глухим и слепым, человек, приходивший больше двух тысяч лет назад: «Люди, любите друг друга».