Владимир Скосырев
Андрей Остальский. Нефть: Чудовище и Сокровище. – СПб.: Амфора, 2009. – 255 с.
«У каждой женщины есть такая точка на шее, что нажми на нее, и она тут же начинает выписывать чек». Эти слова принадлежат американскому нефтяному первопроходцу Дэду Джойнеру. Если всякий нормальный мужчина ищет такую точку на теле женщины (понятно, ради чего), то для Джойнера женщина была олицетворением земли, под которой плавает море нефти. Он считал, что этой землей был Восточный Техас, и, руководствуясь своей теорией, бурил в конце 20-х годов прошлого века то в одном районе, то в другом, за копейки продавал сертификаты за пользование будущими нефтяными правами, разорился и стал объектом насмешек геологов.
И вдруг в октябре 1930 года высоченный столб воды и нефти взвился над землей. Джойнер открыл месторождение, получившее в Америке кличку «черного гиганта».
Это лишь один из эпизодов освоения нефтяных богатств за океаном, на Ближнем Востоке, в России, о которых рассказывается в книге писателя и журналиста, обозревателя Русской службы Би-би-си Андрея Остальского «Нефть: Чудовище и Сокровище».
Мы-то в России хорошо знаем, что от цены нефти зависит обменный курс рубля, а значит, и наши сбережения (у кого они есть). В книге разъясняется, как формируется эта цена и почему она скачет то вверх, то вниз. Такие данные можно, конечно, почерпнуть и в научных работах. Но Остальский сумел увязать эти сведения с мировой политикой, в занимательной форме рассказать о подвижниках и магнатах, внесших неповторимый вклад в становление современной нефтяной индустрии.
«Каждый час, каждую секунду где-то в мире вышки качают, танкеры везут, очистители перегоняют нефть в бензин и топливо, химические заводы превращают ее в другие абсолютно необходимые вещи. Этот процесс не может ни на минуту остановиться. Перестанет поступать в экономические артерии нефть, и остановится, замрет наша с вами цивилизация┘ Некоторые говорят: мир сидит на нефтяной игле. Это неверная метафора – нефть не наркотик... Она скорее кровь цивилизации», – утверждает автор.
Но где кровь, там и политика. Карьера многих деятелей минувшего и сегодняшнего дня так или иначе связана с нефтью. Так, во время революции 1905 года месторождения в Баку были в центре событий, и большевики отрабатывали там тактику манипулирования пролетариями. Впоследствии Сталин вспоминал: «Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня как практического борца и одного из практических местных руководителей┘ В буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками я впервые узнал, что значит руководить большими рабочими массами».
 Карьера многих политиков так или иначе связана с черным золотом. А.М.Герасимов. И.В.Сталин и К.Е.Ворошилов в Кремле. 1938. ГТГ |
Еще один поклонник силового воздействия на чуждый элемент, правда, совсем из другой епархии, тоже обязан своим возвышением нефти. Неслыханно разбогатевшая на нефти Саудовская Аравия, хранитель исламских святынь, долгое время тратила огромные деньги на богословское образование. Причем среди изучающих теологию было много радикально настроенных ваххабитов, которые мечтали вернуть общество к образу жизни и нравственности Средних веков и отвергали чужеродную западную культуру с ее рок-музыкой, алкоголем и сексуальной распущенностью.
Типичным порождением такой системы образования стал Усама бен Ладен. Он образчик того, что может случиться с талантливым, волевым и властолюбивым человеком в такой среде. Нефть Аравии взрастила самого знаменитого террориста нашего времени.
Впрочем, первые бароны нефтяного бизнеса в Америке и Европе тоже не отличались человеколюбием или мягкостью характера. Взять хотя бы Генри Детердинга, создателя англо-голландского концерна «Роял». Это ему принадлежат слова: «Если бы я был диктаторам мира, я бы расстреливал всех бездельников на месте!» В 30-х годах он прославился также жгучей ненавистью к СССР и попытками организовать его нефтяной бойкот. Алексей Толстой отомстил Детердингу, выведя его в роли химического короля в романе «Гиперболоид инженера Гарина».
Уже тогда нефть была важным инструментом внешней политики Москвы. Таковой она остается и сейчас. Есть даже теория, что курс России на международной арене напрямую определяется ценами на энергоносители. Высокие цены как бы ударяют в русскую голову даже вне зависимости от политической природы этой головы. Например, в начале 70-х горючее было дешевым, и вот брежневская голова надумала мириться с Никсоном, затевать разрядку, договариваться об ограничении вооружений.
А стоило ценам подняться, и Москва, накопив петродоллары, принялась играть мускулами, ввела войска в Афганистан, потянулась к теплым морям, как в XIX веке. Но в 80-х нефть снова подешевела, и Кремль стал предлагать Америке сотрудничество на основе общечеловеческих ценностей. В 1991 году из-за дешевизны углеводородов казна совсем опустела, СССР рухнул, и первый президент России старался усиленно дружить с Западом, шел на уступки на переговорах.
А в последние годы, вплоть до второй половины 2008-го, цены достигли рекордного, неслыханного уровня, и Россия снова возгордилась. Не просто поднялась, а стала диктовать свою волю странам-импортерам.
Этой версии придерживается выпускник Гарвардской школы бизнеса американский обозреватель Филипп Брутон, утверждавший, что Владимир Путин хотел создать экономическую машину, «способную поставить Европу, США, страны Азии на колени».
Г-н Брутон явно хватил через край. Природа действительно одарила нашу страну полезными ископаемыми. Но недаром Дмитрий Медведев не устает повторять, что если мы не покончим с зависимостью от сырьевого экспорта, то в число передовых развитых стран не выйдем. Предлагаются различные рецепты перевода экономики на инновационный путь развития. Результатов пока не видно.
