Слоеный пирог по-гуцульски

Тарас Прохасько. НепрОстые: Роман и повести / Пер. с укр. – М.: Ad Marginem, 2009. – 336 с.

41-летний Тарас Прохасько – писатель и журналист, звезда новой украинской прозы. «Горный философ», «Маркес из Станислава» – так его называют критики и фанаты. (Станислав – историческое название города Ивано-Франковска.) После Юрия Андруховича он, пожалуй, самый известный в России современный писатель Западной Украины. По образованию Прохасько ботаник, выпускник Львовского университета, работал когда-то в карпатском лесничестве. В первый его сборник русских переводов вошли роман, давший название всей книге, а также две повести.

Роман «НепрОстые» – это, как говорят в одном южном городе, что-то особенное. Конечно, Макондо Маркеса; конечно, фолкнеровская Йокнапатофа, как справедливо отмечено в аннотации. Но еще и Павич, и Пазолини, и Кустурица, а местами и, страшно сказать, Тарантино с Родригесом. Из русских же современных прозаиков ближайший аналог – Владислав Отрошенко. До кучи можно вспомнить и «восточных» австро-венгров рубежа ХIХ–ХХ веков, кое-кого из поляков, чехов и германоязычных румын первой половины прошлого столетия. Букет, как видим, ядреный – под стать самим многоязычным и мультикультурным Карпатам, о которых пишет Прохасько.

Но это все-таки лишь «соседи по контексту». Роман же – вещь своеобразная, странная, витальная, фантастическая┘ Главы здесь пронумерованы, словно в старинных летописаниях. Действие происходит в предгорьях Карпат, в полуреальном-полусказочном городе Яливец, получившем название от одноименного чудо-растения (типа можжевельника), из которого жители гонят необыкновенных достоинств настойку. Распитие яливцовки – что-то вроде местного этнографического ритуала. Отчасти благодаря этому Яливец признан «самым фантастическим и модным курортом Центральной Европы».

Земля эта – украинская, но правили здесь за последние 100 лет то австрийцы, то поляки, то Советы. В 1919 году недолго продержалась независимая Западно-Украинская народная республика. Во время войны здесь хозяйничали германцы, первые годы после нее (в лесах) – бандеровцы. Политические реалии в романе, впрочем, подернуты флером небывальщины.

Семейные отношения героев, как и всегда в квазифольклорном эпосе, запутанны и слегка скандальны. Их жизнь парадоксальна, смерть же похожа на изысканную метафору. Себастьян живет последовательно с женой и дочерью, причем обеих зовут Аннами. Первая из них – дочь Франца, гениального (но безвестного публике) художника-аниматора, жену которого по совпадению тоже звали Анной. Франц умер мгновенно и страшно: ему отсек голову бродячий разбойник. Его дочь погибла героически: вступив в австрийскую армию (легион украинских сечевых стрельцов), она была заколота русским штыком. Себастьян же прожил долгую жизнь, а его дочь (и позднее жена) Анна стала оной из НепрОстых.

НепрОстые – это «земные боги, которые с помощью врожденных или приобретенных знаний могут приносить пользу или вредить кому-то». Для одних они – мудрые жрецы-вещуны, хранители здешних мест; для других – «неграмотные гуцульские псевдочародеи», манипулирующие темными крестьянскими массами. НепрОстые жили при разных режимах, и только чекисты в 1951-м безжалостно с ними расправились.

Паноптикум местных фриков, чудаков и безумцев впечатляет. Есть тут некто Лоци, галерист-оригинал и тайный агент НепрОстых. Или Штефан, безответственный киллер. Появляется здесь, откуда ни возьмись, и целая колония растаманов┘ И фабула, и ткань текста – замечательно «свихнувшиеся», странные и поэтичные. Как мифотворец, Прохасько необычайно изобретателен. Эпохи и культуры напоминают у него какой-то слоеный пирог по-галицийски. Иные, причудливо-барочные куски этого пирога сделали бы честь автору «Хазарского словаря»; другие кажутся забавной пародией на авантюрное чтиво националистического толка: о свирепых карпатских сепаратистах, оуновских героях-диверсантах и др. Особая статья романа – эротика в духе какого-то мистического почвенничества («срастание телесных ландшафтов»). Ужасное и смешное соседствует в этой прозе, как соседствуют славянский, германский, венгерский, еврейский, румынский и даже итальянский дух в тех краях, о которых идет речь в книге. Автобус-бар Себастьяна, колесящий по городам и весям Прикарпатья, – яркий символ, связывающий географические пространства, исторические эпохи, культурные пласты, героев романа, а заодно и три произведения, в книгу вошедшие. Маршрут этого автобуса вполне совпадает с фантастическим хронотопом книги.