Вперед, к ящику

Александр Шаталов. Ящик.– М.: Глагол, Книжный клуб 36.6, 2009. – 400 с.

В жизни нет ничего более раздражающего, чем телевизор. Нет даже нужды цитировать высказывания телезрителей, читателей, почитателей, обывателей, обивателей┘ все негативные эпитеты, которые могут у вас родиться в воспаленной или, наоборот, в нормальной рассудительной голове – все они будут в точку. И все же позволю это удовольствие от себя лично: пошлое, вульгарное, провинциальное, подхалимное, неграмотное┘ что еще? Скучное, совковое, порнографическое (достаточно вспомнить хотя бы «модный» канал РЕН ТВ с трансляцией порнографии чуть ли не сразу же после обличительных выступлений «Жанны Д’Арк голубого экрана» Марианны Максимовской)┘ Я-то что, я все равно смотрю телевизор, как бы сам его ни ругал, смотрю от безвыходности, потому что газеты – еще хуже, радио – задолбало своей рекламой и анекдотами, глянец не годится даже для туалета┘ смотрю от любопытства: какую еще чушь произнесут в новостях; смотрю от вредности: упиваясь тем, каких идиотов показывают на экране, каких безмозглых певцов заставляют кружить на льду, да и вообще – какой паноптикум из «юмористов» там пытается отвлекать тружеников села и безработных горожан от экономического кризиса┘

Слово «ящик» по отношению к телевидению вообще и телевизору в частности воспринимается немного уничижительно. То, что в «ящике» волнует, вызывает раздражение (которое я уже высказал), зависть, любовь, нежность, похоть, сочувствие┘ Мы следим за «ящиком» так же преданно, как за своими близкими, пожалуй, даже бдительней. Какую пластическую операцию сделала модная телеведущая, с какой бабушкой в очередной раз сошелся никогда не бритый Андрей Малахов, с кем спит звезда программы «Время» и кто сломал, наконец, нос трансвеститу Сергею Звереву┘ это волнует всех. Волнует куда больше, чем жареная картошка. Эти истории из слухов и сплетен на наших глазах превращаются в мифологию. Их детали вскоре забываются, стираются из памяти, трансформируются, а ведь по ним можно судить о времени куда убедительней, нежели по пожухшей уже на следующий день «желтой прессе».

Книга Александра Шаталова называется «Ящик», с самого начала отсылая нас все к нему же – вместилищу голубого эфира. Это – обман. В ней рассказывается не только о телевидении, автор воспринимает это слово как метафору более значимую, чем телевизор. Хотя вы тоже сможете прочитать тут и про скандальную музу олигархов Тину Канделаки, вечно юную Арину Шарапову, вечно вздыхающую Ренату Литвинову, вечно гуляющую с собачкой между Питером и Москвой Светлану Конеген. Эти персонажи вдруг оказываются в контексте не просто телеэфира, а среди писателей и режиссеров, политиков настоящего и прошлого. С одной стороны, они зажаты Нью-Йорком, с другой стороны – Стамбулом. Это – частицы того слоя массовой и просто культуры, который служит черноземом нашей повседневности.

Голубой эфир – это ужасно-прекрасный обман. Фото Алисы Ганиевой

Александр Шаталов – телеведущий, поэт, журналист. В течение пятнадцати лет он ведет на телевидении обзоры о книгах. Казалось бы, должно надоесть. «Еще не надоело», – вторит мне автор. Отчего же? Оказывается, он – наблюдатель, странное словечко, но так оно и есть. Василий Аксенов вспоминает свою юность почти на Колыме, Владимир Войнович рассказывает о первых опытах в прозе, Эдуард Лимонов любуется Жириновским, а Наталья Медведева, в свою очередь, восхищается мужем, тем же Лимоновым. Вениамин Смехов тоскует по Лиле Брик, Олег Добродеев борется с коррупцией, Людмила Улицкая гуляет по Нью-Йорку, Иосиф Бродский читает свои стихи┘ Это не мемуары, а короткие заметки, размером подчас в несколько строк. Они не всегда смешные, иногда наоборот. И вот тут-то мы понимаем, что «ящик» – слово гораздо более глубокое, нежели плоский экран монитора. Это –1) место для хранения бумаг, ящик письменного стола; 2) место для сбора писем; 3) «сыграть в ящик» – умереть. Все достойно. Заигрался на экране – и сыграл в ящик. А иногда и просто сыграл, без телевизора. Отдельный раздел книги посвящен как раз последнему. Когда умер один из советских поэтов, другой поэт, услышав эту новость, затанцевал от восторга. Стоит ли пояснять после этого, отчего я так не люблю современную поэзию? Ритмика книги прихотлива – от неспешной прогулки с Александром Межировым или Анной Ахматовой до анекдотических диалогов с Михаилом Державиным или Оксаной Робски. И все это великолепие складывается, нет, не в мифологию еще, но в театр. «Соло для пишущей машинки» – Александр Шаталов отсылает нас к этому тексту Довлатова, упоминая название книги в одной из историй. Но у Довлатова – иное, язвительные заметки над «совком», у Шаталова «совка» нет, он его почти игнорирует, оставляя лишь намеком в некоторых из рассказов. В идеале некоторые из них становятся нарицательными. Могут стать. Как нарицательными стали истории Довлатова. Остается только немного подождать.