Алиса Ганиева Канадский писатель, публицист, кинорежиссер (и т.д., и т.п.) Жак Годбу поднимает проблемы извечные: о духе творческом и духе приземленном. О плотниках и о художниках. О гамлетах и о могильщиках. О пьеро и арлекинах. И в особенности о том трагическом совпадении, когда одному приходится играть роль другого: художникам тесать, гамлетам копать, пьеро – смеяться и лупить окружающих. Одним словом, ошибка метафизического перфоратора, сбой масок и страдание. Уже порядком поднадоевшее, надо сказать. Ведь «общество потребления» невозможно ничем пересилить – оно ассимилирует всех и каждого. Не проще ли перестать с ним бороться и видеть в каждом гамбургере (пускай вредном, жирном и нерусском) – средоточие мирового зла?
Впрочем, ощущение неприятия мира – черта предельно распространенная. И не только у канадских классиков, но и у российской пишущей молодежи. У Кирилла Туровского, к примеру. Хотя есть и более известные и значимые представители. Гносеологический пессимизм, экзистенциальная отчужденность, пубертатная агрессия, гормональный стресс, внутренний конфликт, ощущение шаткости мира – все это приводит к схватке с реальностью и стремлению выбраться из нее любыми, пусть даже трансформирующими психику или тело ходами. Трансформация – изменение, происходящее в теле, в мировоззрении, в окружающем мире для молодежи, – наиболее близкое состояние. Она сама находится в процессе развития и формирования.
При этом молодежь, с одной стороны, злится на изменчивость, неустойчивость мира, а с другой стороны – предпочитает любую динамику и изменяемость константной и непроходимой скуке повседневного существования. Хот-дог становится героем антитезы: «сытая и косная предсказуемость – творческая новизна и креативность». Хот-дог проигрывает, потому что он порабощает и втягивает в противную систему рыночных отношений. Потому что он мешает писать стихи. Впрочем, не всегда мешает. Есть у меня знакомый поэт, чье самое известное стихотворение начинается со строки «Иду, жую govno-хот-дог». Так что и сосиска может стать предметом рефлексии.
Вообще, возвращаясь к изменениям, любой душевный или физический сдвиг, нарушение предсказуемого развития взаимосвязаны. Годы идеологических бурь сопровождаются наркотическим, алкогольным и сексуальным бумом. Нарушение бытийной самоидентификации (где я? кто я? зачем я?), как у героев Годбу и «молодой» российской прозы, зачастую сопровождается искажением самоопределения физического. Это не всегда перверсии в виде, к примеру, гомосексуализма (хотя и это тоже). Часто человек отказывается от собственного пола без всякой связи с плотскими пристрастиями. Как это сделала писательница Надежда Дурова, которой в этом месяце исполняется 225 лет. Она утонула женщиной и воскресла в виде бравого рядового Александра Соколова. Причем такая смена пола была в конце концов санкционирована сверху, и Дурова до конца своей авантюрной и полной военных подвигов жизни официально значилась как Александр Александрович Александров. И в могилу легла в мужском костюме. А все из-за нежелания разделять притеснения, выпадающие слабому полу.
Еще один способ преодолеть ненужную явь – создать ее сказочное отражение. Этим как раз занимаются современные сказочники из сборника «Своевременные сказки». И, надо сказать, успешно. Универсального решения улучшить существование – нет. Но необязательно из-за этого впадать в депрессию.
