Преодоление жизни

Петер Штамм. Не сегодня – завтра: Роман/ Пер. с нем. С.Городецкого. – М.: Текст, 2008. – 190 с. (Первый ряд. Современная зарубежная проза).

Одни критики считают швейцарца Петера Штамма продолжателем линии Хемингуэя, другие связывают его творчество с именами новейших американских писателей – Раймондом Карвером и Ричардом Фордом, известных у нас по двум-трем русскоязычным изданиям и журналу «Иностранная литература». «Не сегодня – завтра» – третья книга Штамма, переведенная на русский (уже выходили дебютный роман «Агнес» и сборник рассказов «В незнакомых садах»). Как мне кажется, она наиболее близка тому, что происходит и в российской текущей литературе. Главная направленность романа может свестись к почти гамлетовскому вопросу – «что лучше: быть, как все, или вооружиться против предсказуемости жизни и начать ее заново?»

Герой Штамма Андреас, одинаково проводящий дни и вечера, неженатый, ничего не меняющий в жизни уже много лет, незаметно состарившийся в Париже за преподаванием немецкого в пригородной школе («он не нарушает законы, сортирует мусор и выполняет учебный план»), вдруг выбивается из колеи. Это «вдруг», которого так не хватало в его жизни, перечеркивает в сознании Андреаса позитивистский панлогизм и вычисляемость, давая волю импровизации чувств и решений. У него обнаруживают подозрение на рак, он сдает анализы, но до конца книги так и не забирает результатов из больницы, не желая знать определенного ответа. И дело не только в том, что его «утомляла монотонность будней, он чувствовал себя усталым и изможденным», но и в тупиковости эгоистического и нудного существования, которое он ведет. Единственное ощущение, которое служит ему романтическим противовесом излишне прямолинейной и заведомо решенной действительности, – это старая юношеская любовь к Фабьен, вышедшей замуж за его приятеля и оставшейся в его родной швейцарской деревушке.

Первое, что делает Андреас, желающий сломать затвердевшие формы своего бытия, – продает свою квартиру в Париже, покупает машину и меняет пространственные координаты, сначала бесцельно ездит по трассам, а потом направляется на родину. С ним едет коллега, годящаяся ему в дочери и влюбленная. «Он сам пока не знал, чего хочет. Навестить брата, сходить на могилу родителей, может быть, увидеть Фабьен. А потом?» Неопределенность ближайших действий, помноженная на неопределенность его личного будущего, инвариантность решений, полихромия окружающего пространства – все это противостоит его многолетней тягостной константности и продуманному расписанию жизни. Чувство после встречи с реальной Фабьен проходит, влюбленная в него девушка уезжает от него, пока он не понимает, что все-таки может кого-то (не воспоминания, не фантом, а живого человека) любить помимо себя. Он едет за ней в Бордо, на побережье океана, телефон ее не отвечает, но совершенно случайно он узнает ее на берегу среди десятков других людей.

Роман заканчивается банально: она оборачивается, идет к нему, затем следует поцелуй, у нее холодное тело, а он видит себя и ее как будто со стороны, отстраненным взглядом. Да и всю историю (старое, многолетнее, оберегаемое в глубине души чувство отпускает героя при встрече с реальным объектом, а вместо старого бесплодного чувства приходит новое, живое, беременное надеждами) можно назвать банальщиной. Но Петер Штамм, как он сам пишет, находит красоту в повседневном. Он чувствует трагедию будничности обычного преподавателя, раз и навсегда начертившего самому себе одну траекторию. Борьба двух начал (барокко и классицизма, движения и бездвижности, мятежности и спокойствия, активности и безразличия) в душе ординарного человека зачастую решается через внешние отрезвляющие факторы, в случае героя Штамма – через боязнь смерти. Человек впервые основательно задумывается о своих жизненных установках и пугается их бессмысленности и затхлости, начинает стремиться к аутентичности и непосредственности первозданного слова и жеста человека-младенца, еще не связанного тупыми формулами вроде «школа–университет–работа–дом–работа».

Петер Штамм довольно моден в Европе. Стиль его лаконичен, чужд придаточных предложений, выпукл и описателен. Разумеется, «Фауст» Гете все равно будет посильнее. Размах у Штамма неширок, неэпичен, мазок мелок. Импульсом к его писаниям становятся незначительные случаи из обычных человеческих жизней. Но эта тонкая работа ему дается очень хорошо. В апреле он приезжал в Россию и посетил Москву, Омск, Екатеринбург, Новосибирск, Красноярск. Писатель любит ездить – может быть, поэтому он все же выпускает своего героя из замкнутого колеса и четырех стен. Пространство и скорость очищают, расширяют сознание. Человек перестает цепляться за собственный внутренний мир и признает существование параллельного, окружающего мира со всем богатством его акцентов.