Послушник слова

Отшельничество как новая прекрасная реальность.
Николай Химона. Отшельник на ступеньках храма. Алтайский краевой музей изобразительных искусств, Барнаул

Олег Зоберн. Тихий Иерихон: Повесть, рассказы. – М.: Вагриус, 2008. – 224 с.

Если не считать небольшую повесть «В стиле different», книга Зоберна – это его рассказы. Все когда-либо опубликованные в наших многострадальных толстых журналах. Ну и не только там. Сборник «Тихий Иерихон» я бы порекомендовала читать людям сумнящимся, зажатым неостановимыми плитами бытия, людям с угасающей душой, но с восторженным желанием истины. Такие люди после рассказов «Которосль», «Кукла Фусукэ», «Кунцевская патриархия» или «Предел ласточки» обязательно просветлятся, почуют нечто трудно определяемое, но существующее меж нас, внутри нас, после нас.

Проза Зоберна совершенно не стилизаторская, разная по единству своих приемов и вместе с тем глубинно традиционная, коренная. Тут уверенный авторский пульс, священное понимание долга писателя, спаянность с каждым героем, прочувствование сюжета, свой путь. Тема пути – основная, моделирующая. Герои «Тихого Иерихона» все движутся (пусть даже оставаясь на месте), все ищут смысл, наполненность и оправдание жизни. Обыкновенно это приходит вдалеке от привычного: в Крыму, в отшельнической деревне, в утопическом монастыре, на загородной трассе, на кладбище.

Отщепенство помогает вылечиться от депрессии и миронеприятия. Герои Олега Зоберна ищут исцеления в перемене мест или в перемене ценностей. Один пытается переступить через собственную религиозность и стать сатанистом, но тщетно («Кола для умных»), другие бродят по крымским горам и пляжам в поисках хипов и йогов («Меганом»), попадают в маленький город на берегу водохранилища с затопленными берегами и осыпающимися монастырями («Ни островов, ни границ»), едут бесконечным зимним полуреальным поездом толпой дембелей («Восточный романс») или по летней автомобильной дороге («Плавский чай») и т.д. В последнем рассказе молодой человек путешествует вместе с дядей-священником и в Плавске останавливается выпить чаю. «Это будет почти середина пути, точка, так сказать, отсчета┘ – задумчиво говорит батька». Так и получается: разнежась от пива, парень просит у дяди проститутку, и тот соглашается, но молится, чтобы у племянника ничего не вышло. Мотив странствий отчетливо слышится в рассказе «Белый брат Каспара»: на станции Лось, на даче у подруги, герой задумывает поэму о праславянском волхве, отправившемся на поклон к младенцу-Христу: «Катьк, он смело пошел! Даже без карты! Каково, а? Это же не только история, это вообще – прорыв!»

Константное присутствие тем «обители» и «духовника» неслучайно, ненавязчиво, неотталкивающе. Светский автор, обладающий немирским мышлением, дарит искушение тоже, вслед за ним – поменять оптику и увидеть мир в другом: оздоровляюще сострадательном свете. В мире ярких контрастов, приводящих к мучительному переосмыслению. Повесть «В стиле different» интересна художественно-ироническим наложением удобного взгляда и лексикона («послушник», «обитель») на место, если и предназначенное для сакрализации, то очень своеобразной – Литературный институт. «Я думаю, не остаться ли мне на ночь в обители. Сейчас можно пойти за ворота погулять, а потом вернуться и лечь спать во втором братском корпусе. Там стоят два очень удобных дивана. Послушник Анастас говорил мне как-то, что если согрешишь на одном из этих диванов с красивой девушкой, вскоре обязательно напишешь что-то духовное: новый гимн постника или сонет про райских птах, а то и дерзкую неуставную молитовку».

И диваны, и второй братский корпус, и описываемые в повести сумрачные коридоры с «портретами покойных отцов» – реалии более чем знакомые литинститутским студентам. Перенос узнаваемого в неузнаваемое, привычного – в непривычное будит внутреннюю форму фразы (если такое понятие вообще существует, но это неважно), позволяет перезагрузить систему восприятия внешнего мира, обновить ее.

Герои городского Зоберна не любят город, они обретаются либо в деревенских лагерях, либо в походах, либо на железной дороге. Именно там, где остаются скважины бытия, отверстия для выхода в другое состояние и измерение, где рассказ держится на описании изначальной и вечной природы, на диалогах двух перерождающихся душ. Да, совершенно беспафосные рассказы рождают у рецензента велеречивость. Простое пробуждает сложное. И он, этот переродившийся рецензент, впав в катарсис и пройдя через нервную судорогу радующегося духа, уже готов к светоносному движению вслед за героями трансформирующей книжки: туда, за черту приевшегося и обычного, к новому пониманию себя.

Так что, юный достаточно автор, со стандартным, хоть и внушительным послужным списком молодого писателя (участник форумов молодых писателей в Липках, лауреат независимой премии «Дебют», автор «Нового мира», «Знамени», «Дружбы народов», «Октября», «Невы», «Сибирских огней», «Esquire», сборника «Пролог»), на поверку предстает довольно зрелым послушником слова, со своим сформировавшимся художественным инструментарием.