Арина Депланьи Елена Елагина. Островитяне: Стихи. – СПб.: Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 2007. – 240 с.
«Островитянами» Елена Елагина отмечает свое творческое двадцатилетие. И приносит читателям в дар, вероятно, лучшие тексты из прежде выходивших книг «Между Питером и Ленинградом» (1988–1994), «Нарушение симметрии» (1995–1999), «Гелиофобия» (1999–2004), «Как есть» (2004–2006). Увенчан сборник пятнадцатью новыми стихотворениями.
Как корона невелика в сравнении с монархом, так и под новые произведения отведено чуть более 4% объема всей книги. Возникает смутное желание обнаружить развитие или деградацию поэта, сопоставив первые и последние тексты, но в сущности это занятие лишено смысла.
Время – герой этой книги. Но вовсе не как разрушитель или помощник. Оно почти ничего не изменило в поэте Елене Елагиной. Ее ритмы, язык, направление мысли проявляют разнообразие вне зависимости от года своего появления. Более того, стихи первых и последних лет более сходны между собой, чем те, что пришлись на середину пройденного к данному моменту творческого пути.
За прошедшие 20 лет линии на политической карте земного шара изменились, не так стали называться улицы, книги пережили второе рождение – в виртуальном пространстве. Время выбросило за борт одно поколение, искалечило другое, инфантилизировало третье. Человек надломлен.
Об этом задумываешься, знакомясь с поэзией Елены Елагиной – впервые или в который раз. Сумятица в мыслях и чувствах, хаотичные поиски опоры – мы так живем. Мы и Елена Елагина. Все это – в ее творчестве.
Ее нельзя отнести к постмодернизму, хотя соблазн возникает. Она играет с отжившими свое формами; к примеру, с одой, перекореживая ее правила («Маленькая ода бесчувственности»). Немного осталось классиков, о коих не упомянула, к героям, творчеству которых не отправила Елена Елагина своего читателя. Вовсе, кстати, не ограничиваясь литературой (Козьма Прутков, Блок, Стивенсон и многие другие), но посягая на достижения музыки и пластических искусств (Тарковский, Питер Брейгель, Шопен и многие другие). Бесконечное, порой излишнее цитирование смешано с горькой иронией, взорвано пародией.
И все же это не постмодернизм. Не насмешка над историей и временем, не разрушение мира, но попытка уместить традицию и новшества в одном художественном пространстве.
Захлебываясь в информационном водовороте, в этакой инфофуге, поэт, чтобы быть правдивым, вынужден прибегать к эклектике, порой доходящей до китчевости. У Елены Елагиной на первом месте стоит содержание, мысль. Найти адекватное выражение этой сложной мысли порой целая проблема; с современными лексическими средствами, порядком обветшавшими и опошленными, чрезвычайно трудно подняться на уровень философского обобщения. И приходится пользоваться хитростями. Переплетать высокопарную лексику прошлого с «антиэстетикой материи», «супервайзером», «мобильным». Сталкивать несовместимые понятия, обостряя их смыслы или смысл того, что остается неназванным.
Порой время побеждает поэта – и стихи становятся избыточны, «как стакан, налитый/ на два пальца выше края», а автор, не чувствуя внутреннюю форму слов, увлеченный, восклицает: «Бесчувственность, ты – лучшая подруга!/ Розовощёка, пустоглаза, прелесть!»
Импульсивность Елены Елагиной – это напряженность духа. Ее восклицания и обрывки фраз предназначены для глаз, а не для ушей. И хоть открывается сборник контраргументом против недоумений возможных критиков: «...И наречье наше/ Как будто бы не слишком и отлично/ От говора всех прочих мест и сёл,/ Но в нём звучит другой металл, похоже,/ И геометрия стального классицизма/ Спрямляет гласные, согласные чеканит/ Подобно профилям на памятных медалях,/ Где волосок прилеплен к волоску...» – все же строкам наподобие «И радуга, как нимб, встаёт триумфом славы» нужно иное оправдание. Ведь дело вовсе не в особом «наречье».
Если мы примем всю эту якобы кричащую стихотворную стихию за молчаливую – к чему косвенно и призывает «Silentium» (Елагиной, а не Тютчева), – многие претензии в плане техники отпадут сами собой. Так, рифмы вроде «прелесть – зависть» не покажутся преступлением: зрительно это не промах, а попадание.
Заглавное стихотворение сборника предостерегает читателя от резких суждений о языке и форме: «Островитяне» – значит, впереди специфически петербургская поэзия. Впереди – зарисовки с улиц города на Неве, эхо голосов петербургских поэтов, вид через форточку на Европу. Целый дом, в каждой квартире – несколько жильцов. Целый остров, застроенный домами. Город архитектурных шедевров, возведенных на болотах, освещенный фонарями, наполненный музыкой...
Итак, поэт, критик, философ – «островитянка» Елена Елагина.
