История – это всегда точка зрения

Дружба народов

Анатолий Азольский. Маргара, или Расстреляйте меня на рассвете. Повесть. «Однажды начальник лаборатории застукал в темноте за камерой влажности целовавшихся <┘> нравоучений и оргвыводов не последовало. Правда, институтская стенгазета вякнула что-то о ненормальном климате на участке климатических испытаний, но кто их читает, стенгазеты эти: новым повеяло, с культом личности лет десять назад покончено, а какая-то там «оттепель», о которой кто-то что-то говорил, до подвала так и не дошла, но что-то все-таки потеплело, говорить стали смелее». О непростых, усугубляемых пьянством, манией преследования, страхом перед органами отношениях советских инженеров друг с другом, иностранными гражданами и реальностью. Автор располагает следующими персонажами: партгрупорг, она же – инженер из НИИ, ее коллега и любовник, ее сестра – библиотекарь из ГРУ, влюбленная в интуриста (то ли разведчика-шпиона, то ли контрразведчика), сам интурист┘ Оригинальных сюжетных ходов от такого набора не ждешь. А зря. Сюжетная линия здесь то заматывается в клубок, то завязывается в морской узел, повторяя метания героев: с Беговой – в Рабочий Поселок, с Кутузовского через Дорогомиловскую – в центр, на Тверскую или Таганку, оттуда – на Хорошевку, снова на Беговую, и так по кругу. Жаль, ей так и не стать нитью Ариадны ни для героев, ни для читателя – в конце, не выдержав прилагаемых автором усилий завернуть покруче, сюжетная линия попросту рвется, оставляя читателя в недоумении: «Что это было? И о чем?»

Евгений Курдаков. Баллада перевода. Стихи.

«Перевожу поэта┘ Догорает/ Зима ли, жизнь, – моя ли, не моя, –/ И светлым снегом небо истекает,/ И стынет раскаленная земля».

Поэт и переводчик с казахского Евгений Курдаков описывает творческий процесс, а получается – ставит диагноз. Профессиональная «болезнь» интерпретатора – раздвоение (заканчивающееся порой растворением) личности. Она возникает в результате попыток совместить, казалось бы, несовместимое – переводить «дыханье на дыханье», своими словами выразить чужие мысли, чувства, стараясь максимально соответствовать оригиналу, и в то же время оставаться собой. Тем, кто хоть раз пытался переводить, ясно – диагноз точный.

«Я растворен┘ Я где-то без возврата,/ Без облика еще и без лица,/ вся моя награда и расплата –/ Все тот же снег и ветер без конца».

Юрий Каграманов. Как уберечь луну от волков. «Исторический опыт показывает: чем больше мусульманин является мусульманином и чем больше христианин является христианином, тем легче дается им сожительство и сотрудничество. Ибо в основе обеих религий – вертикаль, устремленная к неземному Отцу, общему для христиан и мусульман». В наше время ислам превратился в идеологию экстремистов, но «проповедуемые» ими идеи дискредитируют Коран, поскольку извращают его истины. По мнению публициста, ислам (луна – его символ) сам сейчас нуждается в защите от экстремистов – «разноцветных волков, которые тянутся ее (луну. – «НГ») проглотить». Единственное противодействие «волкам» – полноценное духовное образование мусульман, позволяющее критически относиться к интерпретациям религиозных самоучек, проповедующих «одичавший» ислам. По этой логике, российские власти, чтобы защититься от ислама, должны его защищать: способствовать, например, улучшению мусульманского школьного образования, разваленного большевиками и до сих пор находящегося в плачевном состоянии.

Звезда

Гоар Маркосян-Каспер. Пенелопа пускается в путь. Роман. Героине с литературно-говорящим именем Пенелопа, в отличие от эпического собрата, а вернее – сосестры, не сидится дома: из Еревана она отправляется в Москву, а дальше – по Европам, навестить родственников, посмотреть на мир и, если повезет, встретить своего Одиссея. Царь Итаки, правда, у нее уже есть, но она пока об этом не знает. По антигомеровской логике автора, он дожидается ее дома. Пенелопа – интеллектуалка, разглядывать через призму ее почти стерновской иронии Германию, Францию, а заодно – Армению и Россию приятно. Но не легко. «Предложения у тебя, как река, – говорит героиня своей сестре-писательнице, – нырнешь туда, и несет, несет, неизвестно, выплывешь или утонешь...» Но это вовсе не о книгах вымышленного персонажа, а о прозе самой Маркосян-Каспер.

Борис Подопригора. Стоит ли испытывать армию на этнический излом┘ и вообще испытывать терпение армии? Сейчас о проблемах нашей армии не разглагольствует разве что ленивый. Большинство ораторов – гражданские. Взгляд автора, полковника запаса, заслуженного военного специалиста, – взгляд изнутри. Посмотреть на то, как «служат русский и нерусский», разобраться в том, существует ли в армии «национальная» проблема на самом деле или это спекуляции злободневными проблемами доморощенных социологов, он предлагает из казармы и штаба. Точка зрения автора заключена в очевидном ответе на вопрос, вынесенный в заглавие.

Елена Травина. Старые мифы о главном. Процесс созидания государства, поиска самоидентификации, в котором существует сейчас и Россия, всегда происходит с оглядкой на мифологизированное прошлое. «В обществах с модернизированной экономикой и устоявшимися демократическими традициями регулирование общественных отношений обычно выходит из мифологического пространства». Мы же все еще живем в пространстве мифа. Основных мифов шесть: о защите границ и врагах, об исключительности, о государе, о непобедимости, о добром царе и лукавых боярах, о славянском происхождении. И, похоже, только тогда мы преодолеем переходный период, когда научимся отделять миф от реальности и осознанно перестанем воспроизводить одни и те же мифологические образцы, порождающие порочные круги в российской истории┘

Знамя

Одиннадцатый номер – концептуальный. Читателю предлагается увидеть советскую историю как сумму личного опыта разных людей. Выпуск состоит по большей части из мемуаров – произведений жанра заведомо субъективного. Как сказал в одном из своих романов английский писатель Джулиан Барнс: «История – это ведь не то, что случилось. История – это всего лишь то, что рассказывают нам историки». И очевидцы. Никакой другой истории нет.

Юрий Карякин. Перемена убеждений.

«Помчался домой. Надо дописать выступление <┘> бьюсь над текстом. Ира смотрит и записывает на видео все выступления и вдруг кричит: «Юра, Сахарова убивают» <┘> Заготовленное выступление летело к черту. Надо было отвечать и защищать Сахарова. Времени оставалось в обрез».

Критик, философ и публицист Юрий Карякин – из тех, кто (вместе с Юрием Афанасьевым, Александром Яковлевым и др. ) стоял у истоков новой российской демократии. Он активно участвовал в общественной и политической жизни страны и стал свидетелем событий, изменивших ход отечественной истории. В книге, основу которой составили дневники автора, рассказывается об Александре Солженицыне и академике Сахарове, о годах перестройки и гласности, о ГКЧП и ельцинской эпохе.

Тамара Комарова. Отец. «┘Сколько длинных бессонных ночей провели мы с матерью, когда, выпив, под наплывом пережитого тосковал и бился он до рассвета, перебирая лоскуточки горькой своей жизни. <┘> Отходил медленно, становился вялым. Садился на лавку, мелко дрожал, дергающимися руками тянул в разные стороны майку, начинал зябнуть. На слова, скоро ли угомонится и даст покой, кричал:

– Не трогайте фронтовика!

И с силой кулаком по груди:

– Здесь же все истарзано!»

Рассказ о человеке, пережившем войну, и свидетельствующий об очевидном – война, ставшая личным опытом, даже в случае победы, и с течением времени не перестает быть трагедией. Такая точка зрения, взгляд изнутри, ни в чем не противоречащий официальной версии событий, обесценивает пропагандистскую героику уже самим фактом своего существования: ужас в том, что любая война – всегда чей-то личный опыт.

Иностранная литература

Хулио Травьесо Серрано. Дожди в Гаване. Роман. Перевод с испанского М.Былинкиной. История любви хинетеры (у поэтического слова прозаическое значение: валютная проститутка) и интеллектуала (читай: неудачника). Финал предсказуем. Серрано с самого начала не скрывает: кончится плохо. Но читаешь, несмотря на отсутствие в этом смысле интриги. Привлекают «странные сближенья». События разворачиваются на Кубе. И если пейзаж чужой, то антураж отечественный, еще не забытый: «┘мне хотелось купить немного ветчины у Конрадо и ром у Мигеля, заведующего магазином, который сбывал налево часть алкогольной продукции, предназначенной для продажи населению. <┘> Надо было спешить, Мигель не любил заниматься такими делами во время отоваривания карточек. К тому же вырастала большая очередь и приходилось ждать часами. Я торопливо оделся и вышел на улицу. Увы, от магазина длиннющей змеей уже вилась очередь». Видимо, стремление пролетариата к лучшей жизни, воплощенное в политический режим, основанный на идеях марксизма-ленинизма, нивелирует порой даже национальные, климатические и прочие различия. Вопреки мнению классика все несчастные – несчастливы одинаково.

«Вы находитесь здесь». Стихи. Перевод с итальянского Евгения Солоновича, Яны Арьковой. В подборке – восемь современных итальянских поэтов: Фабрицио Бернини, Элиза Бьяджини, Анила Ханджари, Лукреция Лерро, Сильвия Каратти, Альберто Пеллегатта, Франческа Мочча, Маттео Дзаттони. Налицо эксперименты с размером и рифмой, вернее – с их отсутствием, роднящие стихи до неразличения┘ Как это характеризует поэтов? Ответ, кажется, на поверхности. Остается только констатировать факт наличия в Италии поэтической жизни и согласиться с Евгением Солоновичем: «Для кого из них (вышеперечисленных поэтов. – «НГ») поэзия стала или станет формой существования, говорить, пожалуй, рано».

«Вглядываюсь в карту Млечного Пути,/ которая висит над кроватью, –/ на ней крошечная точка:/ «вы находитесь здесь» (Сильвия Каратти, пер. Яны Арьковой).

Александр Ливергант. Дружба народов. В рубрике «Письма из-за рубежа» – отчет о тридцатом Кембриджском литературном семинаре – международном слете любителей английской словесности. «Что же за занавесом? Какой литературой нас потчевали? Родит ли еще английская земля диккенсов и оденов? <┘> Длинная ли, выражаясь спортивным языком, у англичан сегодня «литературная скамейка»? <┘> Портфель журнала после моей поездки в Кембридж «новыми поступлениями» не пополнится. <┘> мне куда более любопытным показалась не «литературная часть», а окололитературная, а точнее – вовсе не литературная».

Москва

Борис Агеев. Из двух стволов. Действие рассказов Бориса Агеева «Мастер спорта» и «Жакан» разворачивается на фоне камчатских пейзажей. Персонажи – рыбаки, охотники, егеря. И новички – Алексей и Виктор – молодые люди, недавно попавшие в этот мир и не успевшие еще обвыкнуться в нем. Алексей как будто бы со стороны наблюдает за действием окружающих его мужчин. Виктор включен в происходящее, но его связывают с другими персонажами какие-то особенные, не совсем понятные читателю отношения. Писателю, думается, непонятно, что читатель может недоумевать, – он гнет свое, накаляя атмосферу, не жалея саспенса. Но, удивительное дело, все впустую – развязку обоих рассказов Агеев выводит за рамки действия, и в том и в другом случаях – она в заключительных словах «от автора». Русская литература – материя тонкая, и ни в чем нельзя быть уверенным абсолютно: если есть ружье, совсем не обязательно, что оно выстрелит.

Александр Бобров. Слышу в ветре призывную медь.

«Я разлюбил Москву. Она – чужая:/ Святую часть моей большой земли,/ По камешку, по капле разрушая,/ До города-мутанта низвели».

В поисках того, что было когда-то в Москве, но исчезло из современной столицы – тепло, уютные дворы, смена настроений – лирический герой отправляется в путь по дорогам России. В Малоярославец, в Конотоп, на Оку и Дон и т.д. И что же? «Возвращаюсь в столицу, к тебе,/ К холодам и деревьям безлистым,/ Небесплодным мечтам о тепле/ И свободным, излюбленным мыслям».

Ответственность писателя. «Круглый стол» журнала «Москва». Участники: Леонид Бородин, писатель, главный редактор «Москвы», Владимир Бондаренко, литературный критик, главный редактор газеты «День литературы», Дмитрий Меркулов, депутат Государственной Думы РФ, Павел Басинский, литературный критик, Александр Иванов, директор издательства Ad marginem, прозаики Алексей Варламов и Сергей Сибирцев. Главная проблема: «Правомерность привлечения писателя к уголовной ответственности за его писания». Основной вопрос дискуссии сводится к следующему: «Можно ли писателю писать все, что он пожелает нужным, или государство имеет право посадить его и правда будет на стороне государства?» Размышляя на эту тему, участникам приходится в первую очередь определиться в терминах: кого стоит называть писателем, являются ли таковыми авторы публицистических книг и статей? Вопросы – злободневные. Ответы – неожиданные.

Новый мир

Олеся Николаева. Полет шмеля. Рассказ. «И все же меня продолжало томить сознание того, что я была причастна к Шуркиной смерти: все мне мерещилась непреложная связь между героем и прототипом, между той реальностью и этой, и обе сходились у Шуркиного гроба. Но – каким образом?» О мистике в отношениях литературы и жизни. Может ли смерть, придуманная и описанная в рассказе, убить реального прототипа персонажа? И как к такого рода совпадениям относиться верующему автору?

Владимир Успенский. Апология математики, или О математике как части духовной культуры. Нарочно не придумаешь: на днях я увидела в метро живописного персонажа – в черно-серой московской осенней толпе этот мужчина средних лет выделялся отсутствием пальто – верхнюю одежду ему заменяла ярко-желтая футболка с надписью огромными черными буквами: «Суть математики – в ее свободе». Задумалась о том, что это означает. И действительно, есть ли у науки, которую побаиваются гуманитарии, какая-то неочевидная, по крайней мере тем же гуманитариям, суть? И вот на тебе, раскрыла «Новый мир» и получила ответ: есть. Владимир Успенский рассматривает математику под необычным углом зрения. В этом ракурсе становятся очевидны этический аспект науки («Математика не допускает лжи») и значимость для духовной культуры ее теорем, таких, в частности, как теорема Пифагора, теорема Ферма и т.д и т.п.

Владимир Десятников. Собиратель. «Все те безобразия, которые творились, да и по сей день творятся, в нашем Отечестве в части закулисной борьбы святынями, считал Ф.Е.Вишневский, во многом объясняются тем, что широкая художественная общественность, не имея каталогов, не может контролировать подобные сделки». Статья об искусствоведе и собирателе Феликсе Евгеньевиче Вишневском, вернувшем в музеи России многие числившиеся утраченными после революции шедевры как отечественных, так и иностранных мастеров. Вишневский, обладавший феноменальным искусствоведческим чутьем, позволявшим ему в куче хлама разглядеть шедевр, нередко находил сокровища в буквальном смысле на помойках┘

Октябрь

Борис Минаев. Ошибка доктора Левина. Повесть. Борис Минаев сочинял хорошую повесть о психологе Леве Левине, за весьма скромную плату консультирующего родителей по поводу детских неврозов, а получилось не только хорошо, но еще и отчаянно актуально. И дело здесь, конечно, не в энурезе. Доктор Левин столкнулся с более сложным, не сказать – тяжелым, случаем: «Екатерина С., 22 года <┘> Проблема: любовь к Путину. Навязчивые мысли о том, что президент – ее первая и единственная любовь. Вся комната увешана его фотографиями и портретами. При этом – не знает ни одной фамилии политиков, депутатов, губернаторов, не знает, как называются партии (кроме «Единой России»)┘»

Ирина Барметова. Такова авторская манера. Беседа с Зоей Богуславской. Зоя Богуславская. Действующие лица: 1990–2000-е┘ В рубрике «Галерея» интервью с писательницей Зоей Богуславской. О художниках в широком смысле этого слова, «вписавших какую-то важную страницу в современную культуру», с которыми Богуславской удалось пообщаться лично, она создала цикл «Невымышленные рассказы». Рассказы о Любимове, Владимире Высоцком, Олеге Меньшикове, Руслане Хамдамове опубликованы на страницах этого номера.

Русский язык как русский дом. «Только если мы решили, что «сапиенсу» пора остановиться в своем развитии, следует литературе говорить на языке народа, – замечает в нобелевской речи Иосиф Бродский. – В противном случае народу следует говорить на языке литературы». (Из предисловия Игоря Волгина.)

Участники II Международного симпозиума «Русская словесность в мировом культурном контексте» размышляют на тему «Русский язык как мировая коммуникация». Александр Бушев анализирует негативные явления внутри языка: варваризацию, вульгаризацию и т.д. Работа Адиле Эмировой – о непростой языковой ситуации в нынешней Украине. Олег Слепынин описывает судьбу дома Чехова в Ялте – своеобразной «крепости духа и языка», нуждающейся в постоянной поддержке.