Близость безразличия

Сергей Соловьев. Фрагменты близости. – М.: СТС Пресс, 2007, 336 с.

Странный роман написал Сергей Соловьев (поэт и художник, родился в Киеве в 1959 году): вместо глав – фрагменты, кусочки, без начала, без конца. Прозу сменяют стихи, стихи – прозу. Сюжета как такового нет, обрывки реальности разбросаны среди вымысла, пересказа прочитанных книг, рассуждений. А скрепляет все – сам автор, или, как говорят, его лирический герой, чьи впечатления, импрессия легли в основу романа. А еще общая тема, вынесенная в заглавие книги, – близость. Между двумя: мужчиной и женщиной.

Женские лица сменяют друг друга, герой – один. И в каждом фрагменте – близость. Теряешься в этом «сплетенье рук, сплетенье ног» и лихорадочно пытаешься нащупать в книге если не сюжет, то хоть какие-то смысловые точки. Увы, безуспешно.

К тому же автор еще экспериментирует с языком, необычным построением фраз. Много и вычурности в его тексте, ни одного слова в простоте. (В предисловии Сергея Соловьева называют одним из «наиболее ярких представителей литературы риска и изыска». Да уж┘)

Вместе с тем эти эксперименты со словом производят впечатление отстраненности, кажется, что Соловьев пишет лишь ради одной словесной игры, в которой нет самого автора; его переживания, отношение к происходящему остаются за скобками, вне романа. Главное же для него – как можно необычнее слова поставить. Или события под особым ракурсом, углом зрения показать. А душу вложить в этот показ писатель забывает. Холодом веет от его экспериментов. Безразличием.

Становится интересно, а есть ли в книге нечто такое, что действительно волнует автора, небезразлично ему? Есть – больная коленка. Ушиб ее, когда ездил в Индию в поисках истоков Ганга. Когда пишет об этом, сразу переходит на нормальный язык: без вычурностей, изысков. Больно же! И как искали рентген, делали снимок и как он облегченно вздохнул: нет трещины, – точно, подробно описывает. А еще – как дух у него захватывало на горной дороге в Гималаях. Еще бы, ведь он в машине с краю сидел, прямо над пропастью!

Свою боль автор очень даже чувствует – не до словесных экспериментов ему, когда о ней пишет.

Больно было, и когда любимая женщина избавляется от его ребенка. С тоской посмотрела на него: «Твой он был. Твой!»

Во вполне реалистической манере Соловьев изображает то, что касается его лично. Ну а все остальное – в стиле «риска и изыска». Немногочисленные кусочки непосредственно пережитого сменяются бесконечными «фрагментами близости», где двое снова и снова сливаются в объятиях. Однообразие утомляет. Читаешь фрагменты один за другим и тут же забываешь. Что там было? О чем?

И тогда автор, словно оправдываясь, приводит в своей книге слова Набокова: «Совсем по-другому обстоит дело с изображением полового акта, которое вообще не имеет никакой традиции. ┘мы должны начинать с нуля, и все, что я до сих пор видел┘ – все это примитивно, банально, условно и потому отвратительно».

Этой цитатой Соловьев как будто хочет сказать читателям: что поделаешь, не умеем еще, опыта маловато. С нуля начинаем.

А почему бы автору еще в Индию не съездить, благо не первый раз. (Коленка как, зажила?) И не по истокам Ганга лазить, а чем-нибудь более полезным заняться. Опыт описания близости у индусов перенять. Говорят, у них неплохо получается. Народ древний, искушенный. Глядишь, тогда бы и «фрагменты» у Соловьева не так однообразно смотрелись, заиграли бы новыми красками.

Так что, в Индию, батенька, в Индию. Учиться, учиться и учиться!