Надежда Муравьева Однажды американская поэтесса Эмили Дикинсон, затворница и мистик, размышляя о Любви, ненароком обмолвилась: «Любовь – это все. Собственно, это все, что мы знаем о ней».
Пытаясь постичь суть такой сложной штуки, как Любовь (с большой буквы, разумеется), мистические поэты, учителя жизни, писатели и просто разного рода живые существа постоянно попадают впросак, мечутся и тоскуют. Совсем немногие, по словам русского поэта Гумилева, «любят как поют, как поют и дивно торжествуют». Большинство как-то не находит себя в этом.
Можно, конечно, сказать, что пресловутое «шестое чувство» (опять же надо вспомнить поэта Гумилева) не у всех открывается вовремя, да и не всем приятно, когда «кричит дух и изнемогает плоть», рождая орган для этого самого чувства. Тут ведь одним чтением книг не обойдешься, приходится многое постигать, как бы это выразиться, на практике, а это не всегда приятно. Вот Омар Хайям даже призывал своих читателей оставить в стороне все мистические бредни, любить красавиц и пить пьянящее вино в самом прямом смысле слова, а про духовные искания забыть.
Другие советуют вовсе обойтись без Любви, а иные вроде Джона Донна и вовсе пишут какие-то малопонятные тексты про слияния и канонизации душ, погибших от Любви (самой что ни на есть духовной), пытаясь, видимо, закамуфлировать свое смятение и невозможность раз и навсегда четко обозначить описываемый предмет.
В русской литературе, насквозь проникнутой пафосом самопостижения, тоже никакого согласия по этому вопросу нет. Агрессивный Левин находит Бога, но продолжает злиться на окружающих и даже толкает в бок собственного кучера, оправдывая это тем, что уж человеческую душу не переделаешь, а плачущий Достоевский отказывается войти в рай, если все жители Земли до одного не перестанут пропагандировать насилие. Поди разбери, кто здесь прав.
Итак, мы видим, что мистическая Любовь, постижение себя, высшая реальность, путь к себе и прочие загадочные вещи – дело малопонятное, опасное и говорить о нем нелегко. Хотя, конечно, попадаются и такие исторические персонажи, которые знают о Любви чуть побольше. Например, Джелаледдин Руми, в просторечии прозванный Мевляной, говорил так: «Прежде, чем в этом мире появился сад, виноградная лоза и виноград, наши души уже были пьяны от бессмертного вина». Судя по всему, он кое-что знал.
В наше время обо всех этих вещах тоже рассуждают немало. В многочисленных книгах о главном, т.е. об устройстве души, дзен-мастера, просветленные, йоги и прочие просто из кожи вон лезут, чтобы объяснить тоскующему читателю, что он должен делать в этом мире. К сожалению, часто получается самый настоящий суррогат мистического знания, так сказать, жвачка для нищих духом.
Безусловно, понять о Любви что-нибудь очень и очень трудно. Донести же свое понимание до жаждущих еще труднее. В потоке навязших в зубах истин об устройстве души теряется то малое и необходимое, что человеку нужно знать о себе. Мы имеем представление о сатори и о дао, о неделании в делании, о «здесь и сейчас», о нирване и прочих полезных вещах, но, выходит, знаем мы о Любви еще меньше, чем Элизабет Дикинсон. Она-то как раз скромно умалчивала о том, что ей известно.
Недаром говорят, что молчание – золото. А все тот же Руми говорил, что обращение сердца и ума в мистическое золото – главная задача просветленного. Может, он имел в виду то, что иногда постигается в безмолвии, без лишних слов?
