По шведским кабакам

Карл Микаэль Бельман. Послания Фредмана. Песни Фредмана/ Пер. со шведск. И.Ивановского. – СПб.: Наука, 2006, 376 с.

Карл Микаэль Бельман (1740–1795) – шведский классик. Шведский Вийон и Беранже, шведский Гете и Гейне, шведский Бернс и Шекспир, шведский Пушкин (первый поэт) и Барков (скабрезник), Аркадий Северный (пел свои стихи, был бардом) и Венедикт Ерофеев (выпивал).

Бельман писал религиозные и нравоучительные стихи, пьесы и сатиры, тексты хоров и кантат, был уважаемым придворным поэтом.

Шведский король Густав III пока еще не был королем, лично платил его долги, унаследовав трон, дал ему должность и звание королевского секретаря. Половину жалованья (и большого!) Бельман отдавал чиновнику, который работал на самом деле, половину – пропивал.

Прославился, впрочем, другим. «Послания Фредмана», «Песни Фредмана», «Храм Бахуса» (вышли при жизни), а также «Записки Фредмана» и «Завещания Фредмана» (в данной книге опубликованы только Песни и Послания, зато – целиком, все 147). Плюс комментарии и статьи Ю.Кузьменко, Аниты Анкаркруны, Йорана Хегга.

Когда король умер (к счастью для Бельмана и мировой литературы, он правил долго: с 1771 по 1792 год), немолодой поэт погряз в нищете, сидел в долговой тюрьме, зарабатывал на хлеб и рюмку пением на похоронах и свадьбах.

О пьянстве Бельмана. Тут забавно. Отечественный исследователь: «Конечно, не правы те, кто придает излишне большое значение вакхическому антуражу песен. Бельман искал отнюдь не алкогольных излишеств, но прежде всего праздника дружеского общения. Легенду о Бельмане-пьянице нет нужды опровергать». Исследователи-шведы все же называют его выпивохой. Наши до сих пор считают, что шведы меньше пьют. Ну-ну. Вот, скажем, Хегг: «...вечно шведское – отчаянное пьянство, методичные грехопадения, угрызения совести на следующий день».

Бельман – не Фредман. Фредман все-таки персонаж, персонаж, имевший реального прототипа – часовщика Фредмана, алкоголика, разумеется. Именно Фредман, а не Бельман «в час рассвета лежит, в похмелье и не в силах подняться, перед трактиром «Вползай» в Старом Городе». Персонаж, но, знаете, выбор персонажа тоже ведь не случаен. А поэзия, поэзия тут во всем. Трактир «Вползай». Почти как рюмочная «Второе дыхание» в Москве. Кстати, о рюмочных. В Стокгольме времен Бельмана было около 700 кабаков и кофеен на 70 000 населения, включая грудных младенцев. «Три бочки», «Служанки змея», «Солнечный переулок» и пр., и пр.

О переводе. Анита Анаркруна, секретарь Бельмановского общества: «Перевод Бельмана на русский без сомнения является конгениальным. Г-н Ивановский принят в Бельмановское общество постоянным членом. Так как стихи Бельмана тесно связаны с музыкой, г-н Ивановский хороший певец, неоднократно исполнял их публично...» Видимо, так. Конгениально. На «пятерку». Но десять лет назад выходила книжка Бельмана в переводах Сергея Петрова. Они, наверное, менее конгениальны, они менее шведские, зато – более русские. «Мне бы девицу да полный бокал!/ С бочкой спозналась бы вволю утроба.../ Был бы я верный до самого гроба/ Прапор Венеры и Вакхов капрал!» (Петров). «Девочка с чашей, взгляд мой лови,/ Как не дивиться светлому чуду./ Пусть рядовым я Бахусу буду,/ Капралом хочу я служить у Любви!» (Ивановский). Наверняка со званиями лучше и точнее у Ивановского, но стихи... Вот еще Ивановского перевод: «Согрешать я буту смело,/ Ретко ф Божий храм хотить,/ Я сфое нарушу тело,/ Буду пить...» А вот Петрова: «Никогда не протрезбляться,/ Редко в Божий хлам ходить,/ Честным долгом исполняться –/ Много пить». Да за один «Божий хлам» памятник надо ставить Петрову. Впрочем, и Ивановскому, разумеется, тоже. Есть шедевры (я говорю не о переводе, а стихотворении на русском языке) и у него: «Хоть у ангелов тела нет,/ Но гостили они у Лота./ Закуси, коли есть охота,/ Да проспись, вот и весь секрет./ Лот имел дочерей двоих./ Хитроумные дочки были/ И родителей напоили./ Даже в Библии есть про них./ А старуха за Лотом шла,/ Да и стала столпом из соли./ Нам таких бы старух поболе,/ Подешевле бы соль была».

Шведский Барков, Пушкин, Ерофеев и Аркадий Северный.