Нина Краснова Юрий Кувалдин. Собрание сочинений в десяти томах. – М.: Книжный сад, 2006.
Юрий Кувалдин пишет каждый день, в течение более чем сорока лет, в любую погоду и при любом настроении. И уже выпустил к своему юбилею, к своему 60-летию, собрание сочинений в десяти томах, и это далеко не все, что успел написать Кувалдин.
Кувалдин родился в центре Москвы, на улице Никольской, в «Славянском базаре», в День артиллерии и ракетных войск по советскому календарю, под знаком Скорпиона по европейскому гороскопу, 19 ноября 1946 года, а учился в школе, в здании, где в свое время находилась славяно-греко-латинская академия, на улице Никольской же и где до него (правда, тремя веками раньше) учились Тредиаковский, Ломоносов и Кантемир, то есть он учился как бы вместе с ними, только они в ХVIII веке, а он – в ХХ веке.
Кувалдин занимался в Театральной студии Владимира Высоцкого и Геннадия Яловича, что помогло ему применять в своей прозе театральные приемы – смотреть на себя со стороны, входить в образы своих героев по системе Станиславского, снимать с себя зажим и разрушать все ограничительные рамки в своем творчестве... На подмостках этой студии он поставил музыкально-литературную композицию запрещенного тогда поэта Осипа Мандельштама, которого так полюбил, что потом, через много лет, когда уже отслужил в армии и отучился в пединституте имени Ленина, поработал и таксистом, и слесарем на заводе, и редактором многотиражки «За автомобильно-дорожные кадры», и кинооператором на Шаболовке, он написал книгу о нем – «Улица Мандельштама». Это была его первая книга, которая вышла в 1989 году. В 1990 году вышла его вторая книга «Философия печали». В 1993 году в «Советском писателе» вышла его третья книга «Избушка на елке», и, кстати сказать, это была последняя книга «Советского писателя» до переименования его в «Современный писатель». Станислав Рассадин тогда написал о Юрии Кувалдине, что имя его «для многих... новое: то есть пишет-то он давненько, но первая книга – зато с предисловием Искандера – вышла (у него) только в 89-м», и сказал о том, что у автора есть своя «микровселенная» – это Москва его детства, «уходящая» и «увы, ушедшая Москва», где вымышленные герои, тот же чеховский лакей Чикильдеев, действуют в невымышленной среде, как натуральные, и где ностальгия автора по своей Москве действует на читателя, как «нашатырь», который заставляет каждого «вздрогнуть и очнуться».
Ницше говорил: мир вовсе не адекватен логическим законам. И творчество, ясное дело, – тоже. В том числе и творчество Юрия Кувалдина. Эстетика прозы Кувалдина – «красота и грязь», красота и грязь жизни, красота и грязь души человека, отношений человека с человеком и вообще с людьми, смесь красоты и грязи.
В своей прозе Юрий Кувалдин сталкивает между собой метафизическую сторону жизни и физическую сторону жизни, которые являются двумя сторонами одной медали и не существуют одна без другой. Как, например, в его «Записках корректора», где «корректор» пишет в своем дневнике о себе, о том, чем он занимался в такой-то день, такого-то числа: «Читаю Бергсона. В уборной помыл сиденье ваткой с одеколоном», «Читал «Палату № 6» Чехова. Пытался заштопать носки (свои, а не Чехова)», «Читал Бердяева. Калоши прохудились (не у Бердяева, а у корректора, автора своих записок)».
«Вся наша жизнь – постмодернизм!» – восклицает один из героев Кувалдина. Вот и у самого Кувалдина – и реализм, и сюрреализм, и постмодернизм, и гиперреализм. Нормальный такой коктейль.
