Гомер и Пушкин: две слепоты

Поэт обязан быть слепым.

Некие высшие схемы предписывают ему лишиться зрения в тот момент, когда он получает свой дар от Музы.

Муза – это «мышление в общем виде, включая все способности» (из общеиндоевропейского). А для того чтобы мыслить, надо зажмуриться┘

Это только на первый позитивистский взгляд – слепые начинали петь, чтобы заработать на кусок хлеба (якобы первобытный род не мог содержать инвалида, и он вынужден был скитаться между племенами, причем имея священную неприкосновенность).

На самом деле миф заранее дает человеку невидимую ячейку в этом мире. Эту ячейку, взрослея, он должен заполнить, и она же предписывает, кем ему быть и какие качества при этом иметь.

Один обязан утверждать ценности рода.

Другому изначально приказано их разрушать (трикстер, дурак, демон). Ведь ценности должны все время испытываться на излом, только тогда они значимы.

Если человек был зряч и ослеп, у него не было размышлений очень долгих: он сразу начинал умело или неумело петь. Для него были приготовлены и мифологические тексты, способы скитаний. Если дар проявлял свою мощь, то он был настолько закреплен общим ожиданием, что Певец оставался в веках (Гомер, Боян).

Возьмем другой случай: человек отлично зряч, но видит оборотную сторону вещей – у него священный дар Певца. Поэтому он должен перестать видеть эту сторону вещей – подчиняясь логике всеобщего ожидания. И вот зрячий, выпевая могучие глаголы, начинает видеть все хуже и хуже, наконец – темнота опускается на его очи!

Это предвечная темнота, она как занавес, имеющий две поверхности разного цвета, и с той стороны – свет!

Такая слепота со временем у поэтов перешла на другой уровень. Поэты ухитрялись сохранить свое физическое зрение, но жертвовали зрением нравственным. Певец не выше добра и зла, он просто не видит различия, так же как слепой не выше света┘

Александр Сергеевич Пушкин до женитьбы направо-налево раздавал свою благосклонность прелестницам, ставил рога тут и там. Это и есть слепота: он словно не понимает, как больно другим.

А что вытворял наш Михаил Юрьевич, буквально заставив Мартынова стреляться с ним!

А что писали! Пушкин – «Гаврилиаду». Лермонтов поставил в героическую позу Демона┘

У Бродского есть строка про страсть, которую бы Назорею, так точно бы воскрес.

Кальпиди написал про «целку римлянки Марии»┘

А прозаики! Лев Николаевич вообще дошел до предписания Христу: каким тому быть (не должен быть Богом, не должен был воскреснуть, невозможно представить, что Он – ипостась Троицы).

У поэтов одни проблемы, у прозаиков – другие, но что делать – видимо, творчество земного человека не может быть иным.

Но даже без такого – обкорнанного и одноногого – творчества человеку все равно нельзя. Мало что другое даст ему намек на тот Сад, который он по своей глупости потерял.