Юлия Качалкина Пол Боулз. Дом Паука. Роман. – М.: Митин Журнал, Тверь: Kolonna Publications, 2006, 469 c. (Серия Crиme de la Crиme).
Проза Пола Боулза (1910–1999), вполне известная русскому читателю, хотя, быть может, и не вызывающая в нем пленительную череду сравнений книжного оригинала с киноэкранизацией (я имею в виду экранизацию романа «Под покровом небес»), раз и навсегда запоминается своей антихудожественностью.
Причем антихудожественностью в лучшем смысле этого определения: когда вполне мелодраматический сюжет, достойный всяческих причмокиваний и слезовыжиманий, вдруг оборачивается сухой, дотошной в повторах одной и той же авторской мысли беллетристикой. Да еще зачастую и с журналистским налетом злободневности. Таково, на мой взгляд, большинство рассказов Боулза (уже выходивших двухтомником – первый том «Замерзшие поля» и второй том «Нежная добыча»). Например, сюжет с таинственной горожанкой, пропадающими по всей округе детьми и крокодилом, живущим в пруду на задворках господского дома, начинается в лучших традициях Конан Дойла и Эдгара По. Но быстро выворачивает на широкую дорогу криминальной драмы. То есть – никаких вам потусторонностей.
Боулз словно смиряет самого себя и, выстроив, казалось бы, идеально непроходимый лабиринт догадок и ложных читательских озарений, неожиданно дает всему самое простое и рациональное объяснение: выход – насквозь.
«Дом Паука», даром что не рассказ, а роман, «признанный одним из важнейших достижений американской прозы ХХ века», как значится на обложке русскоязычного издания, вполне сохраняет в себе все свойства малой прозы Боулза. Написанный в пути между Танжером и Шри-Ланкой в середине 1950-х годов, когда Боулз с головой ушел в проблемы марокканского национализма, «Дом Паука» вобрал в себя все дорожные впечатления автора (недаром столь большое место в повествовании отведено ландшафту средневекового поныне Феса, нравам и обычаям мусульман), заменив ему том страннических эссе, и выстрелил памфлетом в адрес неумелого вмешательства Франции в дела арабского мира.
Много позже, чем книга увидела свет в издательстве «Рэндом Хаус», ее прочел и одобрил лидер партии Независимости Аллаль Эль-Фасси. Таким образом, относиться к роману с позиций лишь эстетических не получится – читая его, вам придется так или иначе держать в голове это обстоятельство. Однако эстетического подхода к «Дому Паука» оно все же не отменяет. Название, взятое из суры Корана, очень емко передает суть проблемы, поднятой Боулзом: «Те, которые взяли себе помимо Аллаха помощников, подобны пауку, который устроил себе дом, а ведь слабейший из домов, конечно, дом паука, если бы они знали!». Логика метафоры такова: французы, олицетворяющие для Боулза христианство (в романе чаще звучит существительное «назареи»), никогда не смогут утвердиться в исламском мире, даже если будут движимы слепой, почти романтической жаждой прогресса. Их усилия будут подобны усилиям паука, тщетно пытающегося возвести дом на ветру и обреченного тысячу раз стать свидетелем его разрушения.
Боулз выводит на сцену трех главных героев: арабского подростка Амара – в его лице сосредоточено все то возвышенное, страшное и одновременно поэтическое, чем завораживает европейца восточный образ. И двух американцев – писателя Джона Стенхэма, приехавшего в Фес начать и закончить книгу (хоть Боулз и отрекался от автобиографичности «Дома Паука», аналогии более чем уловимы) и его случайную спутницу без определенного рода занятий, любопытствующую по миру Полли Берроуз.
Стенхэм и Полли оба – каждый по-своему – исполнены иллюзий относительно мусульман. Стенхэм пытается быть беспристрастным наблюдателем, в чьи задачи входит постичь философию народа, при этом не вступая с ним в душевный контакт. Полли, напротив, постигает исключительно через душу – чувства, эмоции, даже некоторая истеричность составляют причудливую красоту этой героини. И не случайно Боулз, как бы слегка отступаясь от своей установки на нехудожественность, позволяет им – Стенхэму и Полли – испытать влюбленность. Правда, мучительную и странную, как и все в мире «Дома Паука».
Революционные события в Фесе сводят вместе Амара, Стенхэма и Полли. И результат этого временного вынужденного единства, как всегда по Боулзу, неколебимо предсказуем. Но мы о нем умолчим.
При чтении «Дома Паука» на ум приходит недавний роман замечательного Кристофера Бакли «Флоренс Аравийская», вдвойне любопытный, поскольку переведен Андреем Геласимовым (его печатала в этом году «Иностранка»). Так вот там речь тоже идет о проблемах арабского мира и европейской цивилизации, однако, увиденных под карикатурным углом детектива и технотриллера. И настолько же, насколько Бакли выигрывает у Боулза в динамике и диалогичности письма, настолько Боулз выигрывает у Бакли в серьезности восприятия. И не знаешь, кому верить больше, – вероятно, собственному отношению к мусульманам и готовности его усугубить. Потому что, как известно, есть еще и «третий» вариант постижения Востока – телесериальный. Но и о нем мы умолчим смиренно.
