Прошение о проводке телефонной линии

Андреа Камиллери. Телефон / Пер. с итал. Е.Слоновича. – М.: Иностранка, 2006, 317 с.

Бродит, смотрит: не родится ли в любезном его сердцу государстве какой-нибудь необыкновенный роман. Такой, в котором бы события носили характер достоверных и абсурдных одновременно, фантасмагория была бы неотделима от будничной реальности, смешное просвечивало бы сквозь трагическое (и наоборот), а в героях просматривалось бы нечто в высшей степени универсальное сквозь уникальное и неповторимое. Словом, не родится ли в прекрасном далеке прекрасный роман.

Роман родился. Его название – «Телефон» (в оригинале «La concessione del telefono»). Автор, сицилийский писатель Андреа Камиллери, снискавший мировую известность в преклонном возрасте (к семидесяти) и разменявший недавно девятый десяток, опубликовал этот шедевр на родном языке в 1998 году. Публикации на французском, немецком и испанском последовали незамедлительно – в 1999-м. Чуть позже за дело взялись португальские, греческие, бразильские, шведские переводчики.

Не стоит сожалеть, что «Телефон» появился на русском лишь через восемь лет после выхода в свет оригинала. Речь идет об особого рода литературе, для которой восьмилетний срок (и срок как таковой) ничего не значит. И пожалуй, задержка с переводом здесь оправданна. «Телефон», в котором итальянский язык предстает во всех своих ипостасях и меняет облики, будто индийское божество, должен был дождаться своего переводчика, способного сделать на русском то, что сделал автор на итальянском – соединить литературный, просторечный, канцелярский, бранный с яркими вспышками диалекта и заставить звучать эту немыслимую смесь разнофункциональных языков как осмысленную и виртуозную симфонию. Трудно сказать, пригодился ли Евгению Солоновичу, известному переводчику Данте и Петрарки, его многолетний опыт работы с итальянской поэзией при выполнении этой задачи. Но «Телефон» своего переводчика нашел.

Роман этот – несомненно гоголевский по духу. Но не один только автор «Шинели» и «Носа» приходит на ум, когда следишь за тем, как тихое и сугубо частное дело об установке телефона вырастает непостижимым образом в дело государственного масштаба – громовое, величественное и саморазвивающееся, как бред или сон. В пьесе Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина», где нелепое «дело об оборотничестве», возникшее по рапорту полоумного частного пристава, грозит развернуться на всю Россию, срабатывает тот же механизм – дело зарождается в недрах чиновничьего аппарата по недоразумению и неудержимо расширяется, как сама Вселенная после Большого взрыва. И может быть, не случайно в «Телефоне», как и в «Смерти Тарелкина», комедия и фарс нерасторжимо сплетены с драмой и трагедией. Смех – одна из немногих вещей, которую человек может противопоставить смерти и смертоносным механизмам.

Дело о телефоне, которое в романе Камиллери раскучивается, словно спиральная пружина, с самого начала носит несколько необычный характер. Оно затевается из небольшого официального письмеца – простодушного и в меру витиеватого запроса, адресованного «Его Превосходительству Милостивому государю Витторио Парашанно Префекту Монтелузы». Автор послания, сицилийский лесоторговец Дженуарди Филиппо, называя себя, как и положено, в третьем лице, без всяких ничтожных «я», неуместных перед лицом большого «Я» префекта, «интересуется узнать, какими документами необходимо сопроводить прошение о проводке телефонной линии для личного пользования». Личный телефон в Италии, когда на дворе стоит 12 июня 1891 года (этой датой помечен первоначальный документ), вещица, конечно, такая же впечатляющая (и по-своему подозрительная), как мобильник в России на заре 90-х веком позже.

Но суть не в исключительности прошения, а в том, что оно возникло как таковое. Проситель нечаянно произнес эти магические слова: «прошение», «документы»┘ Включил механизм. Вызвал духов. И дело тронулось – сначала потихоньку. А потом все быстрей и быстрей – закрутилось, понеслось, полетело по департаментам, министерствам, карабинерским участкам, превращаясь в секретное, политическое, космическое. Заработала самосущая машина, производящая на свет реляции, доклады, донесения, уведомления, распоряжения, мнения, сомнения, разговоры. «Пишут» и «Говорят» – таковы чередующиеся названия всех глав романа. И под эту переменчивую музыку писания и говорения всемирный «маленький человек» итальянского воплощения (не важно, при деньгах он или бедствует и чем он решил обзавестись – новой шинелью или новейшим изобретением) шаг за шагом вовлекается в сферу деятельности двух демонических сил – чиновничества и мафии, – сил одинаково всемогущих и непредсказуемых в своем глубинном идиотизме и врожденной склонности подозревать, приказывать, наказывать, запутывать в сети проблем, лишать покоя, свободы и жизни.

По какой причине мирное дело о телефоне приняло катастрофический оборот, превратилось в неуправляемое чудовище и поглотило своего главного фигуранта Дженуарди Филиппо? Потому ли, что фигурант с самого начала допустил непростительную ошибку, перепутал фамилию «Его Превосходительства», назвал префекта (нечаянно или намеренно) вместо Марашанно Парашанно (в чем чиновник усмотрел злой намек на тюремную парашу)? Или, может быть, просто сработал закон буддийской кармы: одно, с виду безобидное действие, продиктованное эксцентричным желанием иметь частный телефон, чтобы во всякое время болтать со своей любовницей (женой тестя), вызвало тысячу непоправимых следствий? Этими вопросами перестаешь задаваться, продвигаясь в глубину романа – к его второму дну, где обнаруживаются некоторые универсальные принципы человеческого бытия и нити связей всех серьезных и больших литератур мира.