Код Королева

Анатолий Королев. Игры гения. – М.: Гелеос, 2006, 544 с.

Когда великий Леонардо экспериментировал со светом и тенью, говорят, он окуривал помещение дымом и в нем выискивал очертания предметов и образы моделей. Так родился новый прием воздушной перспективы – сфумато. Повести и романы Анатолия Королева – воплощение этого живописного приема в литературе. Из многочисленных, кажущихся на первый взгляд разрозненными и взаимоисключающими «дымов» и мыслей писателя, из струек, воскуряемых отдельными произведениями, рождается смысл – та основная идея, ради которой автор врезается в полотно истории, препарирует классические тексты, спорит с авторитетами прошлого.

В сборнике «Игры гения» – уже известные работы Королева «Гений местности» (1990), «Голова Гоголя» (1992), «Змея в зеркале» (2001, немного переделанная по сравнению с журнальным вариантом) и совершенно новая – «Игры гения, или Жизнь Леонардо». Этот «маленький роман» о жизни и творческих исканиях Леонардо да Винчи открывает сборник.

В центре сюжета – Гений, так и хочется написать – «эпохи Возрождения»┘ Но в том-то и дело, что тексты Королева не позволяют даже в рецензии установить конкретные привязки ко времени, месту и даже истинному автору самой повести. С одной стороны, писатель отталкивается от текста Джорджио Вазари, его интонаций, стиля и восприятия фигуры Леонардо. С другой – предлагает массу новой информации из актуальных научных и популярных работ о художнике. Казалось бы, Леонардо да Винчи, его рукописи, его полотна и фрески, его изобретения и упражнения в десятках наук всем известны. Но в книге – это еще и образ Творца вообще, с его тонким миром гениальности-пустоты, заставляющий окружающее двигаться, жить, действовать. Сочетание этих пластов, выраженное состаренным под вазариевские «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев» языком, воплощенное в почти мистическом сюжете, иллюстрирует процесс решения Королевым вечной загадки устройства мира.

Второй роман в сборнике – «Голова Гоголя» – известный и широко обсужденный в России и за рубежом (за него писатель получил итальянскую премию Пенне). Роман о гениальной голове, точнее, головах, потому что голова одного гениального человека-загадки, по воле автора путешествующая по временам и странам, «вмещает» многочисленные реальные и фантастические сюжеты, связанные то с головами, во множестве летевшими с эшафота Великой французской революции, то с работами мадам Тюссо, то с якобы попавшей в Москву по окончании Второй мировой войны головой Гитлера. Здесь началом мира становится противоборство добра и зла, причем в каждый конкретный момент нельзя понять, где добро, а где зло.

Следующая повесть – «Гений местности». Герой произведения – пейзажный парк. И опять, как всегда у Королева, – множественность слоев. Парк описан практически с топографической точностью. Кажется, сейчас узнаешь его среди сохранившихся старинных парков Москвы или Санкт-Петербурга. Но нет! Вот черты одного, вот хозяин другого, вот архитектор третьего┘ Временно-местное поле текста опять расползается, течет, сливается. Писатель пытается найти точку отсчета, ту, откуда разворачивается мир, и не в абсолютной ли красоте лежит это начало мира?

Венчает череду как будто не связанных друг с другом произведений роман «Змея в зеркале». На первый взгляд, якобы детектив с мистико-психологической подоплекой. Но не случаен подзаголовок – «роман-шифр». Один из главных героев произносит слова, ключевые как для разгадки композиции сборника, так и для понимания всего творчества Королева.

Великий телепат Август Эхо, объясняя ученику, преследующему гениальную злодейку Лизу Розмарин, как и зачем нужно проникать в смыслы текстов и слов, вооружает читателя методом работы с прозой Королева: «Чашка, полная чая, – образ любого феномена. Ты видишь глазами профана ее близкое донышко, различаешь чаинки на дне чашки, бросаешь для сладости кусочек сахара, а он час падает вниз, пока не коснется дна бездны последней крупинкой. Книга – та же чашка».

Погружение, проникновение в глубь повести или романа, движение от общего смысла до буквы, составляющей слова, – вот писательская «кухня» Королева. В каждом тексте мы находим отправную точку, мысль-пружину, которая раскручивает последующее действие.

В жизнеописании Леонардо изложено понимание им (а скорее, самим писателем) процесса творчества. В художнике-гении присутствует пустота, в необходимости заполнения которой и состоит творчество, оно же – основа течения жизни. Продолжается эта мысль в «Голове Гоголя», весь сюжет которой организован вокруг пустоты, образовавшейся на месте отсутствующей головы. В повести о парке смыслом становится красота, для создания которой человеческие руки – лишь инструмент. Но в божественной пустоте абсолютная красота уже присутствует...

Еще одна проблема, решаемая Королевым, – единства мира во всех его проявлениях и воплощениях. Здесь все смешано – ад и рай, действительное и нереальное. Так же, как в жизни и в рассуждениях одного из героев: «Не думаю, что человеку, даже самому одаренному, дана сила породить зло, которое уже не предусмотрено Всеблагим Правителем Небес┘ Все части принадлежат какому-то целому. Здесь нет ни одного существа, которое не было бы вначале сотворено Всеблагим Творцом, а их искусное сочетание не есть чистый акт творения отдельной вещи или единицы создания».

Язык прозы Королева зрительно осязаем. Приходят на ум ассоциации с живописными произведениями. Барочное, насыщенное, полностью заполненное мазками-словами пространство повествования о Леонардо сменяется бархатом повести о парке – расшитым золотом, драгоценными камнями и жемчугами. В «Голове Гоголя» видятся образы с картин Босха. «Змея в зеркале» сродни рваному ритму окружающей действительности, наиболее ярко воплощенному в авангардном искусстве, и это такой же эксперимент с цветом и формой.

Королева критики называли постмодернистом, «патологоанатомом», певцом жестокости и сатанизма и даже «доктором Лектором» российской словесности. Точнее другое определение – игрок. Королев играет со словом, персонажами, сюжетом и реальностью, и попробуем разгадать его игру!