Евгений Харитонов Дмитрий Цесельчук. Купавна – чистая тетрадь┘ Стихи. – М.: Бибка газеты «МОЛ», 2006, 96 с.
В первую очередь Дмитрий Цесельчук (р. 1946) известен как поэт-переводчик – в советские годы его переводы во множестве публиковались в различных антологиях, сборниках и журналах, были собраны в 11 авторских книг. Собственные стихи поэта-переводчика до перестроечных 80-х если и просачивались в печать, то в ничтожно малом количестве и где-нибудь подальше от столиц. Для тех лет – почти норма. Да и объясняется все, в общем-то, просто – в 60–70-х Цесельчук успел «запятнать» свою биографию активным участием в деятельности московской неформальной литгруппы «Спектр». Первая же сольная книжка нынешнего лидера Союза литераторов РФ – поэма «Исход» – вышла в 1995 году и представила несколько неожиданный образ официального переводчика советской эпохи. Взрывная, плотская трэш-поэзия, построенная на шокирующих поворотах темы, с постоянной сменой ритма и взвихренным синтаксисом: «Я брил тебя перед абортом / тупою бритвой с полчаса / и мелким бесом / юрким чертом / между коленями вился / а ты лежала ягодицы / раздвинув ноги разведя / хлебнуть бы хоть глоток водицы / глазами в плоть твою войдя┘»
Впрочем, с тех пор минуло уже 10 лет и шесть авторских сборников. Изменился и поэт. В свежей книжке «Купавна – чистая тетрадь┘» от брутального автора «Исхода» не осталось и следа. Нет здесь ни исповеди плоти, ни обсценной лексики «Исхода», ни экспрессивного постфутуризма «Августа-96», ни едкой социальной иронии стихов рубежа 80–90-х. Умиротворение, ностальгия по традиции, рубцовская деревенская философичность пропитывают тексты книги: «Золотые монеты усыпали двор, / это золото с белых берез облетело, /бесполезно сметать со двора этот сор, /за дровами метла изнывает без дела».
Лирика подчеркнуто традиционна, медитативна, даже когда вдруг уходит в речитативный верлибр. Хотя порой эта внешняя благость разрывается печальной иронией.
Стихи, собранные в книгу, созданы в разные годы, но объединены «географической общностью» – все они написаны в дачном поселке Купавна, все они так или иначе посвящены этому подмосковному уголку. Герой существует в созданной им же пассеистической утопии отдельно взятой деревни, вырванной из ломающейся, неуклюжей современности.
Только здесь – гармония, и сюда стремится от неврозов, истерии большого города лирический герой Цесельчука. Здесь – не просто Дом, но надежная крепость, здесь – только Любовь, наконец, память Рода («О Купавна идол мой потайной ларец / сундукам твоим несть числа (целых два)┘»)
А что еще нужно уставшему бунтарю? Он уже не страдает, не рвет на груди рубаху. Он научился видеть главное в простом, созерцать, посмеиваться над собственной прошлой суетностью, неспешно мудрствовать: «Захорони меня под балюстрадой / Пришпиль лоскутик алый два цветочка / Пусть будет мне последнею отрадой / В моей судьбе поставленная точка // Через две точки провести прямую / Кривую загогулину любую / Я гоголем под ней перезимую / А после куст рябины облюбую».
