Евгений Лесин Сергей Арутюнов. Саланг: Стихотворения. – М.: Русский двор, 2006, 160 с.
Алексей Тиматков. Стихи Свете. – М., 2006, 36 с.
Молодые московские поэты, оба выпускники Литературного института. Арутюнов сейчас там преподает, Тиматков долгое время работал. Оба – авторы нескольких книжек, лауреаты премий. Вот и очередные их сборники. У Арутюнова – твердый переплет, много стихов, «солидный» тираж в 200 экземпляров. У Тиматкова тоненькая книжечка, один поэтический цикл, тираж коллекционный – 50 экземпляров. Зато с рисунками автора.
На двоих таким образом – 250. Половина поллитры, четвертинка, чекушка. Если цель встречи – не пьянка, а что-то другое, вполне может хватить, даже и на двоих.
Стихи, кстати, нормальная цель для встречи. И погулять, конечно, неплохо, пройтись по любимому городу. Что и делает московский поэт, выпускник и преподаватель Лита, автор пяти поэтических сборников, лауреат Пастернаковской премии 2004 года Сергей Арутюнов. «Мимо ларьков свингуя и мимо клумб/ С тем безразличьем, что, в общем, печать Москвы,/ Выпьешь, и кажется – мир еще молод, глуп./ Спичек не хватит поджечь все его мосты». Или даже так: «Подгулявший офицер/ Алку зельцер пивом глушит./ Воскресенье. Еду в центр./ Лужи». Ох, и не говорите. Воскресенье и центр – что может быть лучше и бестолковее? Ничего. Потому что даже если стихотворение заканчивается так: «Бреди, нью-йоркский англичанин,/ Самозабвенный негодяй,/ Нажатьем клавиш отключая/ Мобильник, сердце и октябрь». Так вот, даже такое стихотворение все равно начинается Белокаменной: «Влачась по лунному распилу,/ Считать московские холмы...» Да и «мобильник» – тоже характерная черта. В России, даже в Ленинграде, говорят «сотовый». А тут вечное, мандельштамовское – мобильник, сердце и октябрь. И пастернаковское, конечно, тоже.
Алексей Тиматков более герметичен, он только о своем, о маленькой трагедии по имени Света. «Две тысячи пятого октября,/ Когда ты дала отбой,/ Меня отпустили из янтаря/ Попрощаться с тобой./ Услышь беспутного комара,/ Отпущенного на час./ В любви, отложенной на вчера,/ Навек хоботок увяз». И рисунки. Осторожные, тихие – чтобы не спугнуть героиню и адресата. Хотя что там – все равно уже спугнул. «К тебе я раньше наклонялся,/ Теперь допрыгнуть не могу./ Твой берег высоко поднялся,/ А я на этом берегу...»
Отключим мобильники, включим вечер, откроем Москву, пойдем по октябрю. Прыгая с берега на берег, переходя и не сжигая мостов. А чего их жечь? Не Питер поди, мосты у нас не разводят. Хоть всю ночь стой, гляди на Обводный канал или Яузу, грусти о своей, когда-то своей Свете. О ком хочешь грусти. И в принципе одной четвертинки хватит. 250 граммов, 250 экземпляров. Пусть даже и на двоих.
