Андрей Архангельский Вадим Перельмутер. Птичье ремесло. - М.: Sam&Sam, 2006, 116 с.
Блок в начале ХХ века говорил, что поэт умирает, когда ему нечем дышать. Современная поэзия вся как класс живет ныне во времени постдыхания, так сказать, – когда отсутствие воздуха, пригодного для поэзии (пространства, простора, широты), стало данностью. «Монотонно-ритмичны и не раздражают взгляда/ То ли в облачных перьях, то ли в пенных клочьях тумана/ То ли Альпы, то ли Кавказ, то ли Сьерра-Невада, –/ В общем, все смешалось ближе к концу романа» («Et cetera»). Стихи Вадима Перельмутера (р. 1944) – попытка отыскать новые источники воздуха в стесненном обстоятельствами мире: внутри слов, ритма, пауз. Получается: с этим, например, любимейшим четверостишием из «Et cetera» я могу без вреда для психики делать то, чего не люблю: стоять в очереди, ждать троллейбус, спускаться и подниматься из подземного перехода, всплывать из метро┘ Твердишь, а дыхание выравнивается, строки сами собой, и так, и сяк, как эти облачка, несут тебя. Выносят наверх. Да. Стихи для перехода: с одной стороны улицы – на другую, из одной страны – в третьи страны, из одного времени – во время оно, из себя – внутрь себя. Правда, нет более восторга открытия, озарения. Есть спокойная отрешенность: все будет. Пусть будет.
Перельмутер, писатель, эссеист, историк литературы, открывший и вернувший миру писателя Сигизмунда Кржижановского, в начале 90-х уехал из Москвы в Германию, в Мюнхен, где и живет по сей день: пишет книги (его роман-эссе «Пушкинское эхо» вышел в России в прошлом году), редактирует литературный журнал, читает лекции в Италии, Франции, Германии┘
Тех, кто знает другого Перельмутера – цепкого и коварного эссеиста, все-знатока и все-хранителя, «Птичье ремесло» словно стремится убедить в обратном: стихи сборника объединены общим мотивом намеренного непонимания, причем двойного: почему устроено «вот так», автору не ясно ни при первом беглом знакомстве с миром, ни при последующих подробных: «Забывается все,/ кроме самых пустячных вещей,/ Например, как впервые не смог заснуть лет в шесть».
Перельмутер и в стихах, однако, не изменяет своему пристрастию ловить мир:
┘на парадоксе – «А в лабиринте слуха еще не затих/ Отпетый мотив то ли марша, то ли гавота,/ Под который танцуют все, но лучше других/ Тот, кому танцевать особенно неохота» («Миллениум»);
┘на обреченности любых усилий – с октябрятским каким-то цинизмом: «То ли дождь собирается,/То ли раскинута сеть,/ И всякой рыбе, в нее угодившей,/ предлагается что нибудь спеть/ или сплясать, прежде чем станет пищей» («Неправильные стансы»);
┘наконец, на вечном стремлении к комфорту: «А женщины смотрят на встречных мужчин/ как на некую необходимую часть здорового образа жизни/ и никому не хочется быть женою Лота/ чье имя, как говорится, в истории не сохранилось» («Homo urbanus»).
Возвращаясь к названию сборника: ремесло птицы, которая в конечном итоге не имеет родины и не привязана ни к чему, по-видимому, состоит в том, чтобы наблюдать. У поэта – та же специальность. Только, в отличие от птицы, он может записывать свои впечатления на бумаге – при помощи слов. И иногда – линий: сборник, как и предыдущие, иллюстрирован рисунками автора – вопреки всему безнадежно счастливыми.
