Ольга Сульчинская Наталья Бельченко. Зверек в ландшафте: стихотворения. Предисловие И.Жданова. – Киев: Визант, 2006, 96 с.
Наталья Бельченко живет в Киеве, стихи ее переводились на немецкий, французский, английский языки, вошли в антологию Russian Women Poetry, выпущенную университетом Айовы. «Зверек в ландшафте» – ее четвертая книга стихов. На обложке – длиннотелый зверек, предположительно белка, за огромным снопом не вполне опознаваемых растений. Между тем ландшафт этой книги – преимущественно городской. Город – адресат и собеседник лирической героини. Пространство его обладает магическими свойствами и место жительства может стать единственным условием счастья («Подол»):
Вот если бы мы поселились
В домишке под самой горой,
То счастья тончайший ex libris
И мне б рисовался порой.
При таких условиях обитание из пассивного действия превращается в активное взаимодействие. Да оно и неудивительно, поскольку в волшебном бельченковском городе все оживает и одушевляется: «Сверни за угол смеха,/ Тебя переберет,/ Как гречку,/ Чье-то эхо┘» Связь с городом настолько глубока, что описывается в терминах интимной связи «и в «ibidem» мерещится «либидо», а город превращается чуть ли не в часть собственного тела: «В сердце и в городе влажное что-то». Впрочем, у героини вообще загадочная физиология: «У меня – бабочка в животе/ И светляк маленький в голове». Она большая мастерица по части «остранения» собственной телесности:
Я телу дан. Оно меня берет.
Пускает в оборот и в обиход.
Который год меня сидит, стоит.
Оно мне придает приличный вид.
Словно бы тело и душа живут отдельно друг от друга, они не то чтобы антагонисты, но уж точно не единое целое. Подобно гоголевскому носу, тело обладает собственной волей и активностью, во всяком случае до тех пор, «пока в теченье нескольких минут/ Тобой земное лоно не заткнут». И вот что интересно: если прочесть этот текст непредвзято, отвлекаясь от мысли, что всякому живому существу представление о своей смертности неприятно, то можно заметить, что в данном случае отношение к этому факту не вполне понятно. Возможно, это и в самом деле сожаление. Но с тем же успехом это может оказаться и торжество. Есть и третий вариант: это – интерес естествоиспытателя, все тот же отстраненный и остраненный взгляд (принадлежащий, пожалуй, и в самом деле «зверьку» – существу, живущему в иной, нежели человеческая, системе ценностей). При таком взгляде вполне может выясниться, что, собственно, это наличествующее на данный момент тело отнюдь не единственное:
┘я вымолю прощенье –
не этим, так другим голосом,
я вымолю прикосновенье –
не этим, так другим телом┘
Подобное «умножение сущностей» наблюдается в стихах Бельченко не только на уровне образа, но и на уровне слова. Из-под одного вдруг показывается другое и возникает «капель капеллой», или – не показывается, но тайно присутствует, как неназванный «водосток» в словосочетании «водостык ручьев». Иногда же возникают строчки-раскладушки, например: «искать прощенья в голове повинной». Многоуровневая игра со словом, образом, пространством, литературными ассоциациями и философскими концепциями делают «Зверька» (как книгу и персонажа) увлекательным собеседником┘
