Правда могильных холмиков

День и Ночь: Литературный журнал для семейного чтения. №№ 11–12, 2005; №№ 1–2, 2006.

По названию – журналы. По внешнему виду (как говорят библиографы, de visu) – альманахи. Соответственно – 320 и 250 страниц убористого текста двухколоночной верстки. Рубрикация, размеченная неброскими колонтитулами. Скромный дизайн обложек – точечные отбивки, плакатный шрифт. Сдвоенная нумерация говорит о нестабильности выхода.

В среде эстетов такие издания называются «принтерными». Люди более сдержанные спокойно констатируют: набрано, сверстано и выпущено при минимуме средств, на энтузиазме – что называется, на коленке. Тем не менее выходящий в Красноярске (при поддержке Фонда Михаила Прохорова) журнал «День и Ночь» под редакцией писателя Романа Солнцева держится на плаву уже 12 лет.

№№ 11–12 за 2005 год. Останавливают внимание стихи Ольги Рычковой, Николая Годины и Михаила Синельникова, глава из романа Светланы Васильевой «Мадам де Люкс» («Кони и сказки»), маленькая повесть Евгения Москвина «Лишние мысли», диалог Валентина Курбатова и Юрия Беликова «Проснуться посреди родины». Остальное┘ Кроме хлестаковского «так как-то все», ничего другого не скажешь.

№№ 1–2 за 2006 год. Даже при очень непридирчивом подходе – совсем немного: повесть Светланы Нечай «Дети арабов» (написанная не без влияния Сигизмунда Кржижановского), повесть Виктории Лебедевой «Only Я», публицистический очерк Марлена Кораллова «Осенний P.S.». Большая часть стихотворного корпуса отдана лауреатам всероссийского конкурса «Дебют». Общее впечатление от стихов молодых – некоторая монотонность, словно все авторы занимались в одном литсеминаре.

Особый разговор о материале «Что делать с писателями?» (№№ 1–2 за 2005 год), подготовленном главным редактором «Дня и Ночи» Романом Солнцевым. Мартиролог спившихся, перебравших дозу наркоты, покончивших с собой, умерших от недугов, убитых и пропавших без вести писателей велик и страшен – над ним нельзя иронизировать, это правда могильных холмиков. Но спиваются, хватают передозу, накладывают на себя руки и умирают от болезней и московские писатели – не подмявшие под себя русскую литературу и не жирующие на издательских пажитях. Откормленные физиономии шоу-литераторов, мелькающие на телеэкранах, – особая «тусовка», практикующая поверх столичного асфальта, по ней судить не стоит. Сожаления по поводу того, что в нынешней России у писателей нет «официального статуса»┘ А каков он должен быть, этот статус? Если таков, как в советской системе, – это мы уже проходили. И не дай бог вернуться. Сама формулировка «официальный статус» пугает. Членские корочки с фотографией, печатью и подписью, гарантирующие пожизненную выплату некой ренты «за талант» вне зависимости от реальной творческой состоятельности? Нетрудно представить, какая свара поднимется среди самопровозгласившихся писателей за получение корочек. А если отбор в писатели пойдет по решениям полномочной комиссии и худсовета – тут не обойтись без протекционизма, блата, взяток и вылизывания соответствующих частей тел влиятельным людям. «Принятые в писатели» будут ходить гоголями, непринятые – переписывать старые советские мемуары и сочинять новые про то, как «власть затравила».

Жалко спившихся и погибших. Другой вопрос – отчего они погибли и спились. Подавшийся на писательскую стезю должен ясно, как никто другой, понимать: никаких гарантий это ремесло не дает, книги в наше время не кормят, старая советская система, при которой гонорар выплачивался даже в случае ухода тиража с печатного станка под макулатурный пресс, давно не действует. Большинство «зажравшихся» столичных литераторов работают – в издательствах, в журналистике, на радио и телевидении, преподают в учебных заведениях. В свободное время изнуряют себя писательством. И не торопятся спиваться и садиться на иглу. Наверное, они не правы.

Сейчас в российской словесности не ночь и не день – сумерки. Время, когда все кошки серы. Тот, кто рвется в писатели из любви к слову и пишет вопреки всему, – наверняка выживет. Тот, кто мечтает об «официальном статусе писателя» и апеллирует к инстанциям, – рискует пополнить солнцевский мартиролог. Третьего, мне кажется, не дано.