Похвалить и уничтожить

<h2>Новый мир</h2>

Андрей Волос. Звонок. В начале шестого утра у бизнесмена средней руки звонит телефон. Чей-то голос кричит в трубку одно-единственное слово: «Подонок!» А герой, человек уравновешенный и положительный, начинает гадать, кто бы это мог быть. Неужели есть люди, которые могут его ненавидеть? Оказывается, есть.

Мария Галина. В саду камней. Подборка открывается стихотворением «Восток». Ярким, сочным, тут тебе и зурна, и зороастрийский огонь, и колонизаторы-англичане. За экзотикой следует виртуозная стилизация, «Переписка Бахтина с Турбиным», двух филологов и философов. Один в Европе, другой в Советской России. Два мира, две филологии. Турбин пишет о высоком, о модернистах, карнавалах, сигарах и черной икре. Бахтин ≈ исключительно о том, как трудно дается ему наука выживания, почти совсем не дается. «Пишет М.Бахтин Турбину: / Я сегодня выл на Луну».

Александр Иличевский. Гладь. Не рассказ, скорее зарисовка, бесстрастное описание одного из медвежьих углов, какие в изобилии разбросаны по России. Вот проплывает по реке буксир с пьяным капитаном. Вот средних лет неудачник напивается во времянке на берегу. Вот одичавший парень, развлекаясь с ружьем, палит по этой времянке. И снова все тихо. Поют птицы. Осень сменяет лето. Река лениво несет свои воды. Но мы знаем, кто водится в тихом омуте.

Виктор Бирюков. Сплин. Из «Диалектических экзерсисов на русскую тему». Философско-филологические фантазии на тему «Евгения Онегина». Немного путаные, немного претенциозные. В сущности, доморощенные, но в то же время парадоксальные и со здравым зерном. Странно читать такие, например, утверждения: «Главным героем «Евгения Онегина» является сплин – ничто, отдающее себе отчет в своем ничто(жестве)». Или: «Отличение себя от себя – определение сознания». И еще: «Татьяна – alter ego Онегина». Странно, но интересно.

<h2>Знамя</h2>

Олег Чухонцев. Три стих-я. Чухонцев печатается редко и каждый раз поражает. Все необычно в этой небольшой, летней по настроению подборке. И донельзя усложненный а-ля Бродский синтаксис в первом стихотворении. И второе стихотворение, целиком состоящее из палиндромов (вроде бы низкий жанр, но Чухонцев умудряется сплести из них целый сюжет, а заодно и передать атмосферу кабацкого разгула; особенно хороша строка «Мадам, кабак недоходен»). И третье, с вкраплениями актуальной политики: «А концы история прячет в воду. / Жалко Крыма, конечно, но – мимо, мимо, / как говаривал некто, – и что пейзаж, / если ты и Анталии этой сроду / не любил, поскольку нет лучше Крыма, / ну а тело греет не флаг, а пляж. / Снявши голову, по волосам не плачут. / Вот, Леонтьев, наши теперь задачи: / у чужого моря, ты знаешь где, – / где концы история в воду прячет, – / зарываться глубже в песок горячий / или шлепать ластами по воде». Вряд ли тут имелся в виду Константин Леонтьев. Скорее, все-таки – Михаил.

Александр Тимофеевский. Метаморфоза. Неожиданная публикация для тех, кто привык воспринимать Тимофеевского исключительно как резонера и шутника. Во-первых, очень мрачная. Жерло тоннеля (последнего, того самого), склероз, внезапно обнажившаяся реальность┘ Во-вторых, экспериментальная, технически изощренная. В особенности это касается стихотворения о море с хлебниковскими лексическими наплывами: «Так слово безобразное – / Акула – / За мной гонялось, / Мучило, терзало / И, наигравшись мною, исчезало, / Как поезд, отошедший от вокзала. / Я выбивался из последних сил, / Но зря старался, все слова забыл / И постоянно / Повторял лишь это – / О, воге, хвыля, / О, меер, зее, / О, море, мама┘ / А позже в памяти / Осталось только «мама», / И я твердил всё – / Мама, мамой, маме┘ / Но, выброшенный на берег цунами, / Мгновенно исчерпал свои вчера / И, память исчерпав, забыл о маме┘» С Тимофеевским действительно происходят метаморфозы.

Соломон Волков. Сталин и его премии: что и почему ценил вождь. Ценил ритуальную сторону во всех видах искусств. «У истоков соцреализма стояли Горький и Луначарский, до революции увлекавшиеся так называемым «богостроительством»┘ а в жизнь лозунг соцреализма продвинул Сталин, бывший семинарист. И Луначарский, и Горький охотно рассуждали о магическом влиянии искусства на человеческое поведение. Сталин вслух об этом не говорил, но несомненно ощущал магическую силу искусства как нечто реальное; это подметил еще Осип Мандельштам, глубоко понимавший психологию вождя┘ «Это у него (Сталина) вроде суеверия. Думает, что мы можем нашаманить». Оттого таким болезненным и стало расставание с советским тотемом. Ритуал нужен, а поклоняться некому. Поиски идут до сих пор.

Игорь Черный. «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад». О России как кузнице исторических мифов в диапазоне от посыпания головы пеплом до наглой и бессовестной похвальбы. «У нас продолжают гордиться тем, чего надо бы устыдиться. То проигранным Бородинским сражением, то невзлетевшим самолетом А.Можайского, то непригодившимися расчетами ракетчика Ю.Кондратюка, то невостребованными знаниями А.Чаянова, П.Сорокина, Н.Кондратьева, то числом погибших в сражениях┘»

Илья Абель. Прощальный выход. Об одном из последних стихотворений Бродского «Клоуны разрушают цирк. Слоны убежали в Индию┘».

<h2>Дружба народов</h2>

Номер посвящен азербайджанской литературе

Афаг Масуд. Гений. Пер. М.Гусейнзаде. Сюжет, достойный пера Войновича. Поэту дали квартиру. Литературная общественность так оживилась, что чуть не устроила беспорядки. Тогда президент – как в сказке – распорядился дать квартиры всем писателям и поэтам. Это расстроило их еще больше. Исчез повод для праведного гнева, причина интриговать и считать себя борцами за справедливость. Ничего не скажешь, странные люди писатели. Советские, азербайджанские. Да, в общем-то, какие угодно.

Эльчин Гусейнбейли. Рассказы. Лучший в подборке – рассказ «Невеста с Севера», пер. М.Гусейнзаде. Про ветеринара, который (о, ужас!) выяснил, что женат на армянке. Вернее, отец ее армянин, но он ей вроде бы не отец┘ Черт ногу сломит. Все смешалось в кавказских семьях.

Эльчин. Смерть Сталина. Пер. Г.Ковалевича. Трагическая история о том, как переживали 5 марта 1953 года в азербайджанской деревне. Тяжело переживали. Тяжелее даже, чем начало войны. Мать репрессированного одинаково горюет и о сыне, и о вожде народов. А стукач-проводник как раз наоборот, ругает покойника. За что? За то, что покойник. «Сволуш! Нашел время подыхать, старый хрыч!»

Рашад Меджид. Таксист поневоле. Пер. М.Гусейнзаде. Бакинский таксист (бедный-несчастный) честно возвращает пассажирам (сытым американцам) забытый в салоне бумажник. Ждет, естественно, что они отблагодарят его хотя бы сотней зеленых. «А эти не дали ни шиша. И причем вели себя так, как будто я им еще что-то должен. И русский бы дал, и немец – он помолчал, потер пальцами виски, – и армянин дал бы, а вот американец – не дал». Казалось бы, нет ничего естественней, чем безвозмездно вернуть чужую вещь. Это прежде всего справедливо. А милосердно – отблагодарить. Вот так и борются справедливость и милосердие. Борются не на жизнь, а на смерть.

<h2>Звезда</h2>

Эдуард Шнейдерман. А.Пушкин. Зимний вечер: черновики, варианты. Иронический перифраз знаменитого «Выпьем с горя, где же кружка?». Бессмертная алкогольная тема требует продолжения. Например, такого: «Выпьем в баре? – Где ботинок?! / Выпьем в сквере? – Нет скамейки. / Выпьем стоя? – Дискомфортно! / Выпьем лежа? – Что мы, греки?.. / Выпьем яда ради смеха┘ / Выпьем квасу? Дайте ценник! / Где же килька? Дайте штопор... / Выпьем пива? – Только с воблой. / Дайте кружку, дайте сушку. / Сколько пены! Где же пиво? / Дайте портер. Где же памперс?.. / Выпьем в пейсах пейсаховки!.. / Дернем с горя, Маркс и Энгельс, / рюмку шнапса, пинту пива!..» И так далее.

Яков Гордин. «Попробуйте согнуть дамасский нож┘» Анатолий Радыгин. Послания на волю. Письма из Мордовских лагерей и Владимирской тюрьмы (1964–1971 гг.), куда поэт-моряк Радыгин попал за попытку побега из СССР. Бескомпромиссный был человек: «Считай это фанатизмом, но я скорее вступлю в Бундесвер или в американскую армию простым солдатом, я стану на сторону любой силы, которая попытается опрокинуть власть этой банды, затмившей всех фюреров и всех Лойол». Это он, если кто не понял, про ум, честь и совесть нашей эпохи.

Дмитрий Травин. 1988: «Великая схизма»; 1989: Последний аккорд Перестройки. Нина Андреева не хочет поступиться принципами, Шмелев пишет «Авансы и долги», Бондарев спорит с Баклановым, Горбачев выводит из Афганистана войска, на улицах Москвы чуть ли не каждый день проходят митинги, заставляющие трепетать чиновников и депутатов┘ Даже не верится, что все это действительно было. Кто-то постарался, чтобы в нашей памяти и следов обо всем этом не осталось.

Станислав Яржембовский. По щучьему веленью. О сказочных архетипах, которые Россия упорно стремится осуществить. Если вспомнить, как реализовывали утопию в советское время, нынешняя «сырьевая» судьба покажется не столь страшной: лучше уж труба, чем «гульба и пальба». Возможно, мы и в самом деле оказались рождены, чтоб сказку сделать былью. Только не ту сказку, которая примечталась когда-то нашей интеллигенции и которая была заимствована из чужого фольклора, а свою собственную – русскую народную». Трезвая оценка своих возможностей. Хорошо на печи, тепло, как в Саудовской Аравии. А главное, работать не надо.

<h2>Нева</h2>

Глеб Горбовский. Стихи. Горбовский пишет и печатается много. На этот раз из-под его пера вышла, прямо скажем, натужно эзотерическая подборка. С уклоном даже в нелепое религиозное почвенничество. Божии знаки, тьма земная, какие-то дурацкие нивы-пажити┘ А посреди всего этого антуража сияет фирменное горбовское: «Я приклеил бородку себе, / незаметно возник на вокзале. / Я хотел раствориться в толпе, / но меня┘ алкаши опознали». Не узнать Горбовского невозможно. Даже в этом странном наряде.

Владимир Рекшан. Две весны. Путевые заметки от автора легендарной повести «Кайф полный». Место действия – Париж. Действующие лица – Шевчук, Хвост, Спиваков, Вознесенский, Маринина, Радзинский и даже президент Путин┘ Концерты, презентации, разговоры и просто уличные сценки вроде этой: «Какой-то придурок с раскрашенным лицом и трубой пытался пением-игранием заработать на выпивку, и возникшая полиция стала его выпроваживать. Однако раскрашенный попер на власть, произнес речь, содержание которой было примерно следующим: «Сатрапы! Душители свободы! Гражданин честным трудом зарабатывает на жизнь! И вы, менты поганые, не заткнете мне горло, потому что Либерте! Эгалите! Фратерните!» Рыночный люд стал окружать ментов, и те ретировались». Действительно, либерте.

Александр Мелихов. Звездная квадрига. Четыре очерка о великих ученых. Норберт Винер, Ферми, Эйнштейн и Нильс Бор.

Александр Запесоцкий. Анатолий Собчак: жизнь по ошибке. Апология бывшего мэра Петербурга. Плюс личные воспоминания, описания совместных административных подвигов, бесед и встреч. Автор – ректор Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов, профессор и академик.

<h2>Москва</h2>

Михаил Прокопьев. Игра отражений. Повесть о бандитских разборках в провинциальном городке Лачинске. Злые дагестанцы, хитрые азербайджанцы и симпатичные русские бандиты, робингуды и супермены. Есть где развернуться Безрукову и компании.

Алексей Грахов. Трансформатор. Герой рассказа Грахова терпеть не может Фрейда и метросексуалов. Что, впрочем, не мешает ему вести дискуссию с безумным гаишником о детерминизме и квантовой теории. Абсурда в тексте вообще немало. Особенно хороши диалоги: «Надо поменьше жрать и почаще мыться. – Я не знаю ничего, я только подозреваю. Я действую на основании догадок. – А я, наоборот, всегда действую по наитию. – Что бы ни происходило – если человек жив, значит, это доставляет ему удовольствие┘ – Все в мире так взаимосвязано. – Не зря в Китае все переломы лечат пиявками на голову. – Все дозволено, если никто не против. – Если кто-то против, его нужно похвалить и уничтожить┘» Похвалить и уничтожить. Пожалуй, лучше и не придумаешь. А толпу Грахов рассеивает красивым гоголевско-набоковским жестом: «Вверх полетели: сначала мавр, потом известный дизайнер, затем какие-то случайные странные типы, а там уж вообще все подряд, включая собачонок и разные предметы туалета».

Владимир Котельников. Путь к Иисусовой молитве. Очерк о философе-славянофиле Иване Киреевском. В этом году у него двойной юбилей – двести лет со дня рождения и сто пятьдесят со дня смерти.

Ирина Медведева, Татьяна Шишова. Воспитание «Хулигана». Критический анализ молодежных СМИ, которые, по мнению авторов, безудержно пропагандируют секс, наркотики, бездуховность, а главное – непослушание взрослым. Вот что самое страшное.