Лабиринт всесилен

Дмитрий Добродеев. Momenty.ru. - М.: Олма-пресс, 2005, 409 с.

Роман Дмитрия Добродеева (р. 1950) состоит из фрагментов: событий, фактов, эпизодов, размышлений, воспоминаний и строится как коллаж или паззл. На вопрос, когда и где происходит действие, ответы даны отдельно перед каждым фрагментом: в Петрограде в 1917-м, в Батуми в 29-м, подо Ржевом в 42-м, в Берлине в 45-м, в Вене в 53-м, на Кубани в 58-м, в Каире в 71-м, в Баковке в 78-м, в Дакаре в 89-м, во Владимирском централе в 90-м, на Брайтон-бич в 93-м, в Лейпциге в 95-м, в Тель-Авиве в 97-м, в Серебряном Бору в 99-м (плавно переходим в XXI век), в Заполярье в 2002-м, в Багдаде в 2003-м, в Грозном в 2004-м, а также в винных погребках Чехии и Германии, в Библиотеке Конгресса, в супермаркете Дюссельдорфа, на судне "Куин Элизабет", в музее Орсэ, на овощебазе Краснопресненского района, на Горбушке, в борделе во Франкфурте, на трассе Москва-Серпухов и т.д. (список далеко не полон).

Сейчас издатели хотят от авторов романов, а получают "как всегда". Серьезные люди на романы замахиваются не часто, потому что реальность разваливается на куски и никаким концептом ее не соберешь, а Дмитрий Добродеев написал эпический роман, а если точнее - лиро-эпический. Очень серьезную и печально-ироничную книгу про свою страну и ее "героев времени", а также про много других стран и их "героев времени". Персонажей в романе легион, а автор один, и как ему удается все связать в цельное полотно - это уже вопрос писательской техники (не будем употреблять слово "полифония"). Эпические романы вроде бы пора писать, все-таки век миновал. Смельчак нашелся, а если роман выглядит сборником одноактных драм, стихотворений в прозе, мантр, афоризмов и анекдотов, то так, наверное, и выглядит реальность, если ее взять и записать. Чтение, между прочим, захватывающее.

Теперь в искусстве доминирует монтаж, создание контрапункта. Тогда текст начинает развиваться по своим ритмическим законам. Сам автор утверждает, что не "повествует", а "фиксирует", пытаясь убить в себе повествовательный XIX век, который парализует литературу, что, кстати, соответствует процессам восприятия, которые открываются в нас через "цифровую революцию", видеоклипы и музыку. Нейробиологи и психологи только сейчас начинают понимать механизм памяти и восприятия: обрывки информации, отдельные эпизоды и события расставляются по особым, уже готовым матрицам и ячейкам. Логика предъявленного романа не линейная, а ассоциативная и ритмическая. И его рваные ритмы соответствуют этой глубинной логике.

Разнообразие "Моментов" держит жесткий каркас, система оценок. Другое дело, что источник суждений, или автор, вездесущ, многолик, не имеет точно обозначенных национальности, профессии, возраста, социального статуса и "порта приписки". Оттого загадочен. В послесловии Ивана Толстого кое-что объясняется: "Ключ к роману лежит в драматической биографии автора. Добродеев - арабист. В советские времена это означало одно: работа на внешнюю политику, вероятно, разведку".

"Лирический герой", впрочем, кем бы он ни был, - человек умный, усталый и печальный. Отчасти экзистенциалист, со смертью "за левым плечом", отчасти Генри Миллер с его здоровым цинизмом и фрондерством, а также, несомненно, русский, пугающийся цен на водку. Некий архетип гражданина мира. Он живет, думает, говорит, словно не вдаваясь в партийные, религиозные или национальные распри, не идентифицируясь ни с кем и в то же время со всеми: "Перед последним штурмом Белого дома нас собрал усталый Баранников и передал мешки с деньгами и документами: "Уходите, ребята!" Мы пошли подземными ходами под Москвой. Только вот кто мы были - чеченские наемники или гвардейцы Баркашова - хоть убей, не помню┘"

В пространстве романа действуют центробежные и центростремительные силы. Последовательной истории в книге нет, но последовательность, то есть логика, наличествует, хотя не подана на блюде. Мир дефрагментируется и собирается одновременно. Нам крутят кино, в котором внешне все запутано, а на самом деле виртуозно смонтировано. Соседствующие фрагменты - диссонансны (хотя на самом деле - внешне).

Главные фигуранты текста Добродеева - пространство и время, и то и другое в крайне подвижном и зыбком состоянии. Непрерывно изменяясь, они включают смену антуражей и атрибутов: то монокль, то дигитальная камера, то "Клинское", то "Шатонеф дю пап". Столь же разнообразны и средства перемещения: вагоны с надписью "Рот фронт", моторикши и лимузины. Пестрота страшная, зато люди все те же. Мужчины и женщины, старые и молодые, худые и толстые, богачи и нищие, с оралом и аналом, мозгами и практически без. Не важно, через что они смотрят на мир: через цейссовский бинокль или камеру с двойной вспышкой, оптические приборы меняются, а удел человеческий - нет. Суть все равно не в атрибутах, а в качестве зрения и мыслительных процессов, вопросах и ответах. "Что есть заветное, что есть настоящее? Где лучше сложить голову, где ярче забрезжит свет? Из разветвляющихся тропок жизни выходит лишь одно - что лабиринт всесилен. Когда-то я думал обмануть его. Менял внезапно линии метро, соскакивал на четных остановках, стремясь нарушить траектории судьбы. Потом я понял, что тропки - одинаковы".

Автор и его мультигерой - кто это? Агенты, эмигранты, разбросанные по России и миру, видящие "свое", но выражающие коллективное бессознательное. Ничто так не передает атмосферу распада, как тайные агенты и путаны, которые часто выступают на этих страницах. В этом смысле "Моменты.Ру" - это документ истории. Но это еще и документ литературы, поскольку в нем видна попытка написать "новый текст".

Мы пошли подземными ходами под Москвой. Только вот кто мы были - чеченские наемники или гвардейцы Баркашова - хоть убей, не помню.