Соперник кодака

Алексей Алехин. Записки бумажного змея. - М.: Время, 2005, 288 с.

Об авторе этой книги, напоминающей скорее фотоальбом, чем сборник стихов, известно следующее. Алексей Алехин (р. 1949), поэт, журналист, основатель и главный редактор единственного в стране серьезного поэтического журнала. Называется "Арион".

Почему фотоальбом? Вовсе не из-за обилия иллюстраций. Сами тексты Алехина с успехом заменяют собой и многокрасочные пейзажи, снятые туристической оптикой, и городские сценки, выхваченные фоторепортером из гущи жизни, и даже авангардные композиции с наплывом и множеством спецэффектов.

Перед нами своего рода стихотворный (и прозаический отчасти) туризм, но с заграничными стихами, которые в шестидесятые годы привозили из поездок Вознесенский и Евтушенко, у алехинских текстов нет ничего общего. Никакой идеологии, пафоса и преждевременных выводов. Работает только зрение. При том ненасытное: "Огромный чернобородый чабан / верхом на ослике затерявшемся в складках его долгополой овчины / и старик в кривых сапогах / торчащих из-под толстого зимнего халата как две кочерги".

Глупо пользоваться кодаком, имея такое зрение. Оно не просто фиксирует детали, цвет и масштаб, но и складывает все это во вполне осязаемый образ. Осязаемый настолько, что возникает эффект присутствия. Так, кстати, и называется один из стихов в сборнике. "Эффект присутствия".

Буквализм при этом отсутствует начисто. Никакого "вижу бутылку из-под кефира, пишу: бутылка из-под кефира". Если перед нами и репортаж, то настолько субъективный, что пересказать его можно только теми же самыми словами, которые употребляет Алехин. Сплошные метафоры: "Маленькие вертикальные копны. / Будто расставили белые пешки по шахматной доске: /Господь Бог играет с Чаушеску". Так не сообщают факты. Так делятся впечатлениями.

"Записки" писались на протяжении многих лет. С середины семидесятых по самое недавнее время. А уж учитывая географию: Лейпциг и Ницца, Курилы и Камчатка, Пекин, Вологда и Нью-Йорк┘ - есть все основания назвать эту книгу эпической. Но с приметами эпохи здесь, прямо скажем, негусто. Все правильно. Меняется не мир. Меняется человек. Меняется картинка, отражающаяся в зрачках.

Известно, что верлибр располагает к расслабленной описательности. А именно верлибром и короткими прозаическими периодами написана эта книга. Здесь нет ни одного традиционного рифмованного стиха, что само по себе симптом. Ведь свободный стих означает по сути растерянность поэта и его полную сдачу этому миру, который не укладывается в систему - ни метрическую, ни любую другую, элементарно разумную. Остается лишь меланхолично перебирать детали, лица, приметы повседневности, осколки некогда единого мироздания. И, как пишет Алехин, "слушать рассказы о тех временах, когда с прибытием весеннего парохода пили шампанское из пивных кружек".

Но меланхолия ли это? По-моему, все-таки нет. Ведь строка написана, и эти загадочные люди, отделенные от Большой земли льдами, снова пьют шампанское, встречают пароходы, радуются долгожданному солнцу. Даже деградация кажется в таком ракурсе не деградацией, а отчаянной битвой со временем и конечностью бытия. "Развалив великую цивилизацию / варвары / поселились на ее камнях / и живут показом руин любопытным туристам / и продажей цветных открыток".

Еще одно напоминание о том, что все мы в этой жизни - не более чем туристы┘