Евгений Лесин Сергей Арутюнов. Item: Стихотворения. - М.: Русский двор, 2005, 112 с.
Item (так называется книжка) в переводе и значит - и так далее. Ну, в смысле - в самом разгаре. Так оно и есть. Автор ее, Сергей Арутюнов - молодой московский поэт, лауреат премии им. Бориса Пастернака за 2004 год. "Item" - третья его книжка. Из короткой аннотации, написанной, подозреваю, автором: "Мир насторожен. Жесток. Безразличен. Мир дорог. Неприкосновен. Беззащитен. Бросаться ли с копьем на мельницы, если палачи подчас невинны, а герои небезупречны?" Ответ один: конечно, бросаться. Такая профессия. Без копья и без мельниц, без гранаты и амбразуры, без поезда и желдорвокзала, а все равно - бросаться. "Гвозди, спички, керосин/ Продотряды посметали./ Как живете, караси? -/ Мы изжарены в сметане./ Родина - один звонок./ Я сказал, чтоб убирались./ Любишь Родину, сынок?/ Созвонимся. Uber Alles".
Я Арутюнова знаю, я с ним в Литинституте учился. На семинаре Татьяны Бек, я заканчивал, а он только пришел. Нам на смену - в прямом смысле слова. Так что стихи его давно мне знакомы, и предыдущие книжки я читал. Ну что сказать? Заголовок правильный. Именно - в самом разгаре. Я люблю, когда так. Поэзия не температура и не возраст. Возраст и температура - лучше всего 20-25. Стихи должны быть погорячее, где-то 30-35. Лет, градусов по Цельсию? Не знаю.
Знаю, что ситуация должна назреть. Что вчера рано, а завтра будет поздно. Поэтому - именно сегодня, именно здесь и прямо сейчас: "Ты живой? Да не слишком. Куда же пойдем?/ Я знавал тут местечко с хорошим питьем./ Стал я черен обличьем что твой гуталин./ Утоли же печали мои, утоли./ Мне приснилась Россия поваленных изб./ Революция духа. Абзац. Коммунизм".
Сейчас поэты тоже ждут и хотят коммунизма. Как в 20-е. Вернее, хотят так же мечтать и рваться, так же верить и искать. В основном, разумеется, потому что - нашли и потихоньку сдаются. Отсюда ярость. Врешь, не возьмешь. Хочется в окоп. Потому и тянет к тем, кто - так или иначе в окопе. Кто верит. В такую же глупость и гадость, как те, в 20-е, но - верит. Страшное поэтому - притягивает. Тут даже не обаяние зла, а понимание, что наш мир - старый, а их - предельно чужой и враждебный - зверино молодой. "Ты на площадь вокзальную вышла молчком:/ Проводки, батарейки, железо, тротил./ И не дрогнет рука, не сыграет очко -/ Эй вы, псы, кто из вас эту суку родил?/ Ненавижу тебя. Ты прости, если что./ Оглянись, тут детишек┘ Они-то при чем?/ Я и сам, если хочешь, Отчизны лишен/ Этим ветром свобод, словно параличом./ Отвернись. Дай мне время проститься с тобой -/ Ведь уже прозвонил сумасшедший трамвай,/ И осколки разбросаны по мостовой./ Ты на площадь выходишь. Что встала? Давай".
Дети ни при чем. И женщины и старики. Но ведь и взрослые молодые мужчины ни при чем. Если, конечно, без оружия. А вот поэты всегда при чем. Есть мельница или нет, неважно. Что встал? Давай.
