Welcome to Russia!

Новый мир

Сергей Гандлевский. Синий свет. Гандлевский пишет настолько мало, что каждая публикация становится настоящим событием. Не исключение и эта коротенькая подборка из трех горьких, безнадежных и в то же время светлых стихотворений. "Синий осенний свет - я в нем знаю толк как никто. / Песенки спетой куплет, обещанный бес в ребро. / Казалось бы, отдал бы все, лишь бы снова ждать у метро / Женщину 23-х лет в длинном черном пальто".

Глеб Шульпяков. Книга Синана. Роман о журналисте, который пишет книгу, посвященную Синану, средневековому турецкому архитектору. Довольно запутанная история. Самое интересное в ней - описание современной Турции. То есть журналистская составляющая.

Андрей Битов. Год Козы. Стихи о болезни, предчувствии смерти и смерти как таковой. "Приснилась истина нагая / С косой до задницы нагой┘ / И вдруг она уже другая: / С оскалом волчьим и косой". Очевидная, но всегда неожиданная метаморфоза.

Нина Горланова, Вячеслав Букур. Чур. О пермской деревне времен коллективизации и сталинского террора. По ощущению - смесь деревенской прозы, русского фольклора и стилистики Андрея Платонова: "Каша была не простая - с зайцем. Никита всегда ставил на них силки. Но это его не спасло, потому что другие, еще более хваткие силки ставил на всех усатый лучший друг колхозников. Через неделю Никита исчез. И в Чур от него пришло письмо уже через год из лагеря. Кто же был на лесозаготовках наушником - до сих пор неизвестно. "И не буду я его, гада, искать! - обещал Никита. - Начинается опять вся процедура жизни!"

Юрий Кублановский. Над строчкой друга. Стихи начала этого года. Венчает подборку мини-поэма, обращенная к поэту Александру Величанскому, ныне покойному. "Когда ж, может статься, / наступит нежданная вмиг / пора расставаться / и с рюмкой, и с полкою книг, / хочу попытаться / успеть заглянуть в черновик".

Ирина Сурат. Пушкин о назначении России. О пушкинских взглядах на роль России в европейской истории. "Пушкинские тезисы: Россия отделена от Западной Европы, ее история требует особой формулы; на своем историческом пути она прошла мимо феодализма, будучи страной аристократии┘ в истории действуют не только законы, сколько провидение и случай".

Знамя

Юрий Арабов. Попытка плача. Все хорошо в этих стихах, кроме навязчивого морализаторства: "Что ж ты харкаешь кровью, как Чехов? / Что ж ты воешь, как зверь, человек? / Не бывает хорошего века, / А бывает коротким лишь век". Первые две строчки - истинная поэзия. Вторые две - басенная мораль.

Михаил Айзенберг. Признаки тихого наводнения. Характерное для Айзенберга бормотание и хаотичное нагромождение подробностей, из которого выныриваешь вдруг в пронзительную ясность и простоту: "Пытка голоса и гомона. / Все не вдоль, а поперек. / А увидев незнакомого, / надвигаешь козырек. / И напрасно козыряешь ты. / Не гони его: а вдруг / это друг твой ситный-прянишный / или школьный твой физрук".

Дина Рубина. Три новеллы. Рассказы из новой книги "Холодная весна в Провансе", которая готовится к выходу. Это какая-то новая Рубина, раздумчивая, неторопливая. Бойкие, забавные истории а-ля Довлатов сменились тургеневской описательностью и тургеневским же лиризмом.

Давид Самойлов. "А я солдат, был на войне┘". Стихи 60-х и конца 80-х годов. Среди прочих - детская песенка, написанная для передачи "Будильник", и философский верлибр. Публикация приурочена к 85-летнему юбилею поэта.

Октябрь

Виктор Славкин. Потерялся мальчик┘ Рассказ, похожий на сон. Жизнь не то что проходит мимо, а нарезанная ломтями крутится в голове, как белье в стиральной машине. Детство незаметно превращается в середину жизни, преклонный возраст плавно перетекает в щенячью юность и зрелость, уверенную в себе. То ли вариант Страшного суда перед нами, то ли некое райское наваждение. Зыбкое облако, в котором "потерялся мальчик шестидесяти двух лет".

Евгений Попов. Русская литература лучше, чем секс. Тезисы лекций по русской литературе, с которыми Попов выступал в университетах Италии. Лекции - в жизнерадостно-перестроечном духе. Зарисовки итальянской жизни значительно интересней: "Пожилой официант, обслуживающий нашу ученую компанию в маленьком трактире города Пиза, на наших глазах опился казенным вином и возопил, выйдя на солнечную улицу: "Жители города и туристы! Мне шестьдесят четыре года. Я пью, курю, жру, сколько хочу, и знаюсь с девочками. А мой папаша не пил, не курил и помер, мля, в сорок шесть лет". Что ни говори, а секс лучше русской литературы!

Андрей Битов. Записки жюриста. Из цикла устных эссе. Битова часто приглашают в жюри крупных литературных премий. Русского Букера, премии Белкина, Пушкинской и других. Писатель вспоминает об этом опыте с явной растерянностью и недоумением: мол, что за странное ремесло - "жюрист". Произвол, а не справедливость. Это эссе - своеобразное оправдание Битова: мол, ребята, извините, сделал, что смог.

Валерий Шубинский. Карлуша Миллер. Эссе о разночинце и русском немце Николае Заболоцком. Поразительно точный анамнез раннесоветского человека: "Конструктивный, инструментальный подход к культуре, жесткий взгляд на мир и человека, при этом - способность увлекаться самыми глобальными миропреобразовательными идеями┘ Что еще? Естественный демократизм, известная широта и терпимость в том, что касается бытового поведения, но очень часто - нетерпимость идейная┘ Между 1945 и 1953 годом с этими людьми что-то случилось┘ Изменились их фотографии: появилась нездоровая полнота (наскоро отъелись после нескольких лет серьезного голода), а главное - взгляд стал у всех одинаковым, каким-то испуганно-сытым".

Дружба народов

Николай Панченко. Жизнь, как боль воспоминанья┘ Водка, Россия, война - такова общая формула этой подборки, ключевые ее понятия. Слог резов, а подробности весьма и весьма пикантны. "Снова - фронт: с пополнением прибыл / прописался у старшины. / Здесь по-прежнему главным - триппер, / бог Отечественной войны". Бесхитростно и бодро поэт выдает признания, которых в серьезном разговоре наверняка постеснялся бы. А тут пожалуйста: "Народ ни при чем - / Не виновен народ: / Окормленный злобой, / И зельем опоен - / Он замертво пьян, / Он живьем упокоен". Просто и ясно. Водка, война, Россия┘

Ефим Бершин. Маски Духа. (Роман-с из жизни осколков). Роман-феерия, роман-фантазия на заданную и заранее обдуманную тему. Эта тема - литература. То там, то тут среди вымышленных персонажей гроздьями висят хорошо знакомые и вполне реальные лица: Синявский, Липкин, Максимов, Левитанский. Живые, мертвые, Париж, Россия, война и мир - все перемешалось в этом месиве из осколков воспоминаний и никак не хочет совмещаться в единое целое.

Борис Панкин. Жизнь прожить - не водку из горла. Анжамбеман и ритмика Бродского, эпиграф из Гребенщикова, цитаты Гандлевского, блатные интонации Рыжего┘ Казалось бы, сплошные заимствования, аллюзии, коннотации. Результат между тем - не просто оригинальная, а местами и убивающая наповал своей лирической силой подборка стихотворений: "не валила б ты, милая, со своей головы на здоровую, / а собралась бы силами и сходила бы, скажем, в столовую, / да поела бы супчику или рисовой кашки с компотиком. / нет, ты сохнешь по субчику - инфантильному злому невротику". Или: "девочка неженка лакомка легкая грусть / жест неуклюжий три четверти узкая кисть / Вы мне не снитесь и я Вам по счастью не снюсь / и зашибись". И наконец: "тише, тише, день был трудный, / это - сон, а это - я. / ангел нежный и безумный. / дура нервная моя". Выучить наизусть, повторять в транспортной толчее и перед началом депрессии как лекарство.

Владислав Галецкий. Встретит ли институт семьи XXII век? Встретит, считает автор. "В той или иной форме". Пока человечество будет воспроизводиться биологическим путем, семья будет существовать.

Нева

Зиновий Зиник. Два эссе. Об Англии, родной стране советского эмигранта Зиника. И путешествии в Калифорнию, где из приемников звучит Фрэнк Синатра и обильной рекой льются коктейли в бокал путешественника.

Юрий Колкер. Гонфалоньер справедливости. Портрет Коржавина, большого поэта, Дон Кихота советской и постсоветской эпох. "Он твердил бандитам Кремля и Лубянки: будьте честны! - и долго, долго не понимал, что они не могут┘ даже если б захотели". На то они и бандиты.

Анатолий Краснов. Стихи. Особняком в этой довольно спокойной подборке питерского поэта стоит волошинское по пафосу своему восьмистишье: "Вновь у господ особняки и стража, / Наемников откормленная рать┘ / И где-нибудь второй Кондратьев Саша / Начнет ребят в отряды собирать. / Вновь к большинству надменное участье / И нежеланье знать его нужду┘ / Не дай нам Бог делиться на две части, / Не дай нам Бог опять копить вражду". И все правда, и точность документальная. Как будто не стихи читаешь, а "Независимую газету".

Константин Мелихан. Страна-дюймовочка. Путевые заметки известного питерского юмориста о поездке на родину Гамлета. Шуточки: "В Копенгагене я видел плакат - русский мужик с ножом и пистолетом - и подпись: "Welcome to Russia!" (Добро пожаловать в Россию!)" И все объясняющий эпиграф из Пушкина: "Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног, но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство".

Москва

Анатолий Клименко. Мужской диалог. Повесть о конце войны. Ранение, ампутация, долгая дорога домой. Смерть матери, любовь, непутевая, безысходная┘ То ли "Судьба человека", то ли горьковские рассказы о людях дна. При всей своей чудовищности история по духу своему настолько беззлобная, настолько лишенная ненависти к жизни и ее людям┘ До святости, до изумления. И дело даже не в избитой истине, что мужчина должен достойно сносить удары судьбы. Просто горе без ненависти - это то сочетание, которое крайне редко встречается и в жизни, и в литературе.

Ирина Медведева, Татьяна Шишова. Духовный детдом. Конфликт отцов и детей, по версии авторов, - свидетельство полного и окончательного падения наших нравов. Послушание, послушание и еще раз послушание. Вот залог верности высокому идеалу и милым сердцу традициям домостроя! И долой перестройку, которая разожгла межпоколенческую вражду. У авторов чуть не срывается с языка: новое - враг хорошего. Может быть, тогда не стоит рожать детей и вообще что-то делать в жизни? Страшно как-то, опасно.

Евгений Краснов. Памяти Юрия Варакина. Документальная повесть о компании книжных и возвышенных молодых людей, проведших свою юность в Мордовии. Вещь, чем-то неуловимо напоминающая "Молодого негодяя" Лимонова. Провинциальная тоска, шестидесятые годы, разговоры о Ремарке, Белле и группе "Битлз"┘ Парадокс, но во всем этом, в пресловутой тоске по мировой культуре русского тысячекратно больше, чем в каком-нибудь почвенническом романе о глухой сибирской деревне.

Николай Каверин. Хакеры контрреволюции против оранжевых "янычар глобализации". Каверин призывает к ползучей контрреволюции. Кого? Наше правительство и доблестных политтехнологов. Похоже, статья писалась довольно давно. Месяца полтора назад. За это время правительство уже приняло необходимые меры. Любопытно, что источником неопровержимой информации о всемирном антироссийском заговоре автор называет┘ центральное телевидение. Мол, раз по телевизору сказали о заговоре, значит, так и есть, дело решенное. Тоже мне, надежный источник.