Остались считанные недели до столетнего юбилея Шолохова. Еще немного - и он окончательно забронзовеет, и тот факт, что он протянул целый век в активном словаре культуры, перевесит остальные аргументы за или против. Но пока Шолохову меньше ста, акценты расставлены неокончательно, все можно повернуть иначе (как аренду Аляски на 99 лет).
Попробуем отрешиться от круглой даты и взглянуть на писателя как на писателя, а не как на юбиляра. Итак...
Затянувшийся спор об авторстве "Тихого Дона", на мой взгляд, незаслуженно повышает его статус. Точно так же история романтических взаимоотношений Билла и Моники не стоит тех миллионов, которые ушли на ее прояснение. С точки зрения художественности "Тихий Дон" выделялся в ряду произведений того времени, но теперь, когда остров почти целиком ушел под воду, холмы обратились в кочки. Да и в классическом ряду "Тихий Дон" ничего не добавляет к "Войне и миру", превращаясь в ее переложение на новом материале. Клонированные Тихоны Щербатые с немотивированной, но чарующей звериной агрессивностью кочуют со страницы на страницу на фоне обреченного капитана Тушина. Если до "Тихого Дона" в русской прозе эволюционировал тип мыслящего героя (Онегин, Печорин, Чацкий, Базаров, Раскольников, Безухов, чеховский интеллигент), то Шолохов, а за ним еще увереннее Николай Островский ставят в центр человека действия. Впрочем, эта традиция не укоренилась, и пережить Гражданскую войну нам пришлось еще раз с дворянами ("Хождение по мукам") и с интеллигенцией ("Доктор Живаго"). Некрепкий мозгом шолоховский герой отозвался еще раз в деревенской прозе, но уже как символ, ходячая эмблема духовности. Впрочем, не "Тихий Дон" породил деревенскую прозу. Он не породил ничего.
Что еще? Лубок "Поднятой целины" с назойливо комедийным Щукарем? Лубок "Судьбы человека", из которого народ запомнил, что после первой не закусывают? Нестерпимый лубок "Они сражались за родину", где старая крестьянка отказывает красноармейцам в кружке воды за то, что они отступают? Можно лишь гадать, почему нобелевский комитет не читает тех, кого награждает. Допустим, из соображений политики настала пора поощрить правоверного советского литератора. Но и такие тогда (в 1954, кажется, году) были поактивнее и поуспешнее Шолохова. Тот же Симонов, например.
Есть шедевры, преодолевающие гравитацию времени и отходящие в вечность. Думаю, Шолохов их не создал. Есть, наоборот, гигантские проговорки, связь которых с породившим их временем настолько сильна, что они это время маркируют. Я думаю, пространные цитаты из Шолохова останутся в истории, а не в литературе, рядом с речами Бухарина и письмами Каменева к Зиновьеву, складываясь в портрет одной из эпох, которой (впрочем, как и всем остальным) не суждено повториться.