Инструкция для гинеколога

Август - опасный месяц. На исходе лета и природа и люди до того расслабляются, что ведут себя, как хотят. Доблестные политики отправляются на каникулы, и мы оказываемся предоставлены сами себе, живем в напряженном ожидании нехороших чудес. "В ожидании варваров", как сказано у греческого поэта Константина Кавафиса.

Этому довольно известному произведению Кавафиса посвящена, пожалуй, самая яркая публикация августовской "Иностранки" под рубрикой "Вглубь стихотворения". Тоже, наверное, не случайно. Автор статьи, поэтесса Ирина Ковалева, сравнивает несколько уже классических переводов "Варваров" на русский: Ильинской, Жданова, Шмакова (под редакцией Бродского), Гаспарова, Величанского. И присовокупляет к ним свой.

Не вдаваясь в филологические и стиховедческие глубины, обратим внимание на то, что Кавафис - редкий пример политического поэта. Не стихотворного писателя, как уничижительно отзывался покойный ныне Семен Липкин о некоторых членах СП, - а именно поэта, причем не последней величины.

О его политических наклонностях рассуждал Бродский в эссе "На стороне Кавафиса". Но и без Бродского эти наклонности очевидны. Достаточно прочитать "Царь Деметрий", "Сатрапия", "Грекофил", "Мудрецы предчувствуют", "Дарий", тех же "Варваров". Политическая поэзия Кавафиса разительно отличается от набивших оскомину Евтушенко, Вознесенского и нисходящих. Хотя бы тем, что не устаревает уже сто лет. С 1904 года. А патетический выкрик Вознесенского устарел ровно в тот момент, когда Ленина убрали с купюр.

Другое дело Кавафис. Он как нельзя лучше подходит к нашей тревожной эпохе, когда за мнимым благополучием кроется подспудное желание перемен. Когда в недрах демократического вроде бы общества рождается тяга к силе, уверенности и ясности. А они, как выясняется, плохо совместимы и с благополучием, и с демократией. "Как нам быть, как жить теперь без варваров? / Они казались нам подобьем выхода". Но варвары не пришли. Ни в стихотворении Кавафиса, ни в реальности. Так, ряженые какие-то┘

Есть в августовской "Иностранке" и еще один текст, который с полным основанием можно считать политическим. Это путевые заметки хорватского писателя Мирослава Крлежи. Его "Поездка в Россию" в советское время была под строгим запретом. "Сложно с вами, товарищ Крлежа", - сказал хорвату Сурков. Причины очевидны. В отличие от Шоу, Фейхтвангера и Уэллса Крлежа оказался проницательным наблюдателем, не впавшим в экстаз от масштабов строительства светлого будущего. Достаточно процитировать: "В Москве мне случалось видеть нищих, которые держат в руке бутерброд, намазанный слоем икры толщиной в палец... Вы видите в кондитерских Владимира Ильича из крема и шоколад, торты и пирожные, исписанные цитатами из его произведений┘ Все гостиницы принадлежат государству, цены в них в два-три раза выше, чем в Германии". И еще: "Единственная постоянная величина в России: время - не деньги. К понятию времени здесь все относятся индифферентно".

Еще одна публикация, заслуживающая внимания, - новый роман букеровского лауреата Грэма Свифта "Свет дня". Пересказывать его не стану, он скоро выйдет отдельной книгой, тогда и поговорим. Скажу лишь, что это приятное, хотя и несколько напряженное чтение. Смесь психологического романа с классическим западным детективом. Как будто Рей Чандлер писал его на пару с Ф.М. Достоевским. В центре повествования - частный детектив, гинеколог и сумасшедшие женщины. "Первое правило полицейской работы: не ввязывайся. Не допускай случившееся до себя... Иначе как ты будешь работать? То же самое у Боба - в его мире. Необходимая отрешенность, необходимая сталь. Я всего-навсего ваш гинеколог. И, разумеется, они ему доверяли - его женщины... Но не ввязывайся, не ввязывайся".

Эта несколько странная инструкция для полицейских и гинекологов на деле - манифест холодного индивидуализма и благородной сдержанности. Соблюдать которые удается далеко не всегда.