Секс пополам с рыбной ловлей

Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1980-е. - СПб., Изд-во Ивана Лимбаха, 2004, 479 с.

Две мысли приходят в голову, когда читаешь ленинградских неподцензурных писателей. Первая: почти все они прошли испытание временем и на фоне сегодняшней бледной прозы смотрятся очень неслабо. Вторая: никто из них не стал широко известен.

Как же возможно такое? Может, в этих текстах есть какой-то тайный изъян? Или литературный процесс в России заведомо несправедлив? И изъяны присутствуют, и процесс, мягко говоря, не вполне адекватен.

Авторов, собранных под этой обложкой, мы знаем, как активных участников литературной жизни Питера. Альтернативного Питера, разумеется. Все они участвовали в самиздате, некоторым даже по нелепой случайности удавалось напечататься официально. Но их книги и публикации были тихими, незаметными. Из этого круга остались незабытыми и читаемыми только два автора - Сергей Довлатов и Валерий Попов. Остальные послужили культурным фоном. Неярким, но необходимым.

О персоналиях. Нина Катерли, Борис Дышленко, Валерий Холоденко упоминаются в "Записных книжках" и письмах Довлатова. Виктор Кривулин известен по участию в "Клубе-81" и политической деятельности на пару со Старовойтовой. Владимир Шинкарев - по тусовке с придуманными им же митьками. Но на сегодняшний день публика их книжками, мягко говоря, не зачитывается.

Другие - Адамацкий, Звягин, Федоров, Аксенов, Носов, Исаев - плохо знакомы даже тем, кто увлекается андерграундом. Более или менее известен Аркадий Бартов. Но его (по-моему, незаслуженно) воспринимают как ленинградскую разновидность Пригова.

Всплыл на поверхность, пожалуй, только Сергей Коровин, к которому сложно относиться серьезно. Он умудрился стать одним из персонажей книги Павла Крусанова "Бом-Бом", а коровинский роман "Прощание с телом" номинировался в прошлом году на "Национальный бестселлер". Написан он просто - секс пополам с рыбной ловлей. Особенно сильны эротические описания: "ангельские титечки" и "восхитительные пипочки".

Это странно, потому что стиль для ленинградских подпольщиков - нечто вроде священной коровы. Они пишут изысканно: изысканно просто или изысканно сложно. Из этой изысканной простоты появился Довлатов. Из изысканной сложности - начинавший в Питере Битов.

Тайный изъян этой книжки в том, что здесь собраны экспериментальные литераторы. Они проделывают с языком и композицией разные интересные штуки. Показывают свое мастерство. Казалось бы, что здесь плохого? Но читатель эксперименты не любит. Потому что они редко когда удаются. На одного удачливого экспериментатора приходится пятнадцать-двадцать жертв прогресса и цивилизации. Их имена бессмертны, подвиг их неизвестен. Литературный процесс без них практически невозможен. Литература - вполне.

Видимо, эти люди остро чувствовали обреченность своих писаний. Недаром все их персонажи много и мрачно пьют. Живут тоскливо и плохо. Не как у Петрушевской, где чернуха - неотъемлемый стилистический элемент. А искренно, без рисовки. Какая жизнь, такая выходит и проза.

Лишь двое пытаются создать художественный мир, альтернативный реальному, - Бартов и Шинкарев. У Шинкарева это, кстати говоря, получилось. Он не смакует горести своих коллег по кочегаркам и подпольному творчеству. Не упивается их бедами, а мифологизирует их. Если б Владимир Николаевич не перестал писать книги лет десять назад, он стал бы сегодня моден не меньше Пелевина и Акунина. А уж с точки зрения чистой литературы, сегодняшние идолы - просто дети перед экспериментаторами семидесятых-восьмидесятых.

Бартов и Шинкарев - игровые писатели. Им и их ровесникам очень не повезло: они сочиняли в слишком серьезное время. Время пафоса и патологической искренности. Искренность такого рода кончается сумасшествием. Пафос заводит в тупик. А игра показывает человеку реальный выход из ситуации. Человек играющий может уйти далеко. Так далеко, что историческая эпоха уже не будет иметь значения.

Это и есть свобода.