Юлия Качалкина Анна Аркатова. Внешние данные. Вторая книга стихов. Предисл. И.Волгина. - М.; СПб.: Летний сад, 2003, 60 с.
Название второй книжки стихов Анны Аркатовой хитрое! Первая - "Бес равновесия", - проскользнувшая на уровне автоцитаты в одно из представленных здесь стихотворений, играла и напрягалась внутри собственного имени, но далеко не уводила. А "Внешние данные"┘ Дело в том, что можно совсем не так подумать - прямолинейно и, точно обложку журнала пробегая взглядом, неглубоко. Мол, автор репрезентует себя, очерчивает свой абрис и таким образом обналичивает тайную онтологию. Однако ж все иначе. "Внешние данные" - это не изломы лирического лица, а то, что приносит в лабораторию художника разведка памяти, подстегнутой некоей мимолетной ассоциацией вроде отражения в стекле городской витрины или тяжести привычной одежды┘ Внешние данные - того мира, что обстал поэта и ломится в его слово. И собрать все это пахнущее, движущееся, горчащее и отдающее колючими свитерами и хлопчатобумажными футболками время-пространство в единый пейзаж - лирическая попытка Аркатовой.
Трудно сделать книгу стихотворений книгой именной - со своей имманентной романной философией (о первых ахматовских сборниках Осип Мандельштам говорил как об инвариантах прозаического жанра конца XIX века). Трудно - потому что нужно "сопрягать", перефразируя толстовского героя, одну экзистенциальную проблему со множеством ее решений в частных случаях судьбы. Аркатовой хочется рассказать про то, как Женщина на пороге зрелости обладает знанием о жизни во всей его полноте. Как она легко, узнав спасительный секрет иронии, проворачивает перед мысленным взором кубик Рубика подвигов и ошибок юности, составляя те цветовые комбинации, что нужны в данный конкретный момент┘ Аркатова излагает истории. Ее стихи крайне повествовательны и картинны. Бродишь по ним и можешь какое-нибудь слово облюбовать отдельно. Схоласт летучий не закрался в ее сюжеты: все - плоть.
Говорят, что нужно нам стремиться к разным неожиданным рифмам. У Аркатовой в этом направлении множество удач: "Не женская, скажу тебе, работа - / Разглядывать часами фрески Джотто,/ Зрачок на резкость тщетно наводя┘" И это не надрывный эксперимент совершенствования техники. Это потребность самих предметов "созвучать" друг с другом.
При всей, казалось бы, биографичности стихи все равно хранят автора от обнажения. В то время как в посюсторонней действительности он уж взрослый литературный муж (жена)┘ Поражает ловкость Аркатовой, с которой она вытягивается в шпагат метафоры. Так, целое стихотворение иной раз держится на нем: "Он знает, как сорокопалым зверем/ удерживают сомкнутые двери,/ один изгиб другому доверяя/ и скважины отважно запирая/ настоянным в веках тяжелым воском┘" Иносказание первой физической любви. Удивительный танец вокруг мира!
Есть у Аркатовой на фоне традиционалистских размеров и то, что - "пост". Постепенно приживающийся в нашей просодии "текст" - форма провокационная и рискованная. "Волосы Вероники" - рассказ о девочке, изгнанной коллективом средних одноклассников за свою на них непохожесть. "Волосы у Вероники были просто ненормальные. Такие встречались только в эпоху раннего христианства, видимо". Текст ютится в неудобно сброшюрованном томике ровно посредине. Поэтому догадываешься об особом, придаваемом ему значении. В чем оно? Заявка Аркатовой на новую поэтику? Возможно. А скорее - признание в протеическом даре быть свободной и разной.
За явным житейским планом "историй" Аркатовой кроется сумма не здесь, не в искристом вине лирики уместных знаний культуры. Они вкраплены в ткань высказывания символами. Ведь те же самые "Волосы Вероники" (лат. Coma Berenices) - это созвездие Северного полушария. Скопление звезд, вроде Магеллановых Облаков, которое сейчас ночами как раз можно видеть на небе. И когда Аркатова сводит в одну точку ребенка, раннее христианство и астрономию, тут и понимаешь метафизику творчества. Вот где происходит расширение частного бытия человека до Всеобщего разбора причин и следствий! Таких "фокусов" на все "Внешние данные" немного. Но тем они и ценны┘. А вообще любопытно посмотреть на трансформацию манеры поэта - каким членом вселенной он найдет себя спустя время. Пока - разведчик, оплетенный слухами и систематизирующий их энергией собственного "я", собиратель внешних данных во имя внутренних объяснений - все на вес догадки. А в ней, в догадке, и есть правда.
Аркатова сводит в одну точку ребенка, раннее христианство и астрономию - такова метафизика творчества.
