Сергей Арутюнов Елена Элтанг. Стихи / Худож. А.Траугот, В.Траугот. - Калининград: Янтарный сказ, 2003, 144 с.
Поэзию, зачатую в 90-е, не спутаешь ни с чем: она как взгляд внезапно проснувшегося поутру и обнаружившего, что из воздуха исчез кислород. Сухие зрачки: ни размокших в трубе корабликов детства, ни сумасшествий юности.
Впереди, скрестившая на фартуке мясника набрякшие руки, жизнь┘ Так превращаются в космонавтов и эмигрантов.
Поколение тридцати-сорокалетних, опыт которых пришелся на Большой Раздрай, началось в сети, где разбросанная по континентам электронная аудитория приняла и признала их, а позже стараниями дальновидных издателей появились и первые книжки┘
Стихи Елены Элтанг - она из этого поколения, а книга эта у нее первая - еще вчера происходили из взбалмошной салонности, но сегодня, скрещивая дом с бездомьем (читай - мастерская), они проскальзывают вблизи вселенской катастрофы.
Повсюду зияние - искажен пейзаж, плывут и плавятся предметы, взрыв обладает продолженным эффектом, за спиной еще рушатся костяшки городов, а люди все ходят по улицам, и в шепоте выживших рождается звук. Он и есть условие выживания┘
После прошлого взгляд держится за статуэтки и холсты, гербарии и лупы, вазы и веера. "Выше света" - "при свечах".
У "Стихов" - одна героиня. У нее, кажется, был муж. Кажется, он был художником. Был ли? Стихи не доискиваются, иногда рассеянно окликают его. Наличие любви сведено к погоде, сегодня так, завтра эдак, Коломбине в ссылке не скучно, на сумасбродные балы ее больше не тянет.
Начало нового века гарантирует: будешь хорошо маскироваться, попадешь за шкаф. И да не возьмутся соседи травить моль┘
Кажется, что макияж призван добавить годов, припорошить парик пудрой седины, но и он иллюзия, созданная разновесами строк: в жонглерстве смыслами - капризный азарт балансирования над мелко растрескавшимся миром, непонятно еще как стоящим┘
Избыточная "перезакрученность" ставит сюжет в угол, заставляет вгрызаться в сказанное как в мрамор с ископаемыми ракушками аммонитов. Здесь помогает и постоянный переход на французский, долгая, искушенная переводческая практика, приговоренность к трехъязычию:
...силлабику чужого языка
его сухих согласных
спотыканье
ты слушаешь как будто
свысока
как щелканье пичуги
без названья
что держит путь на юг
издалека┘
Шаманя, Элтанг сама возникла из северного волхвования, за ней Вильнюс флюгеров и черепиц, холодный воздух, мешковина, гипс, камыш, карканье с улицы - бытие, стершее грим и отражающееся в зеркале.
Вот образ лирики: "...полна пустая кладовая / сухих чешуек забытья". И там же - ее направление:
...куда суденышко плывет?
вперед в страну наоборот
где сельской дурочкою дикой
душа на выселках живет
В забытьи проговариваешься о том, чего нет и не может быть без тебя, но что чувствует и во что верует каждый, - в бесконечное расширение словаря, прятки с читателем, когда все равно, знает ли он, что такое "аркитерии", и не путает ли их, скажем, с "арауканиями": верен дребезжащий хрустальный тон, близкий к дробящему форелью лед Кузмину, выдравший из себя всю плотскость и обратившийся в чистый отсвет.
Призрачность не взятая, но слышащаяся с потолка. И что угодно, любую пьесу, поставленную в вертепчике, любой эскиз, принесенный на выставку, заставляет принять акмеистский коллаж, лекарственный сбор старой Европы.
Литература живет, пока чувствует над собой жужжащий и вьющийся рой деталей, пока есть эта чертова просоленная, продутая насквозь и засушенная реальность, которую надо, чтобы не слиплась вконец, разбавлять влагой слова.
Читайте "Стихи" Елены.
