Александр Вознесенский Андрей Тургенев. Месяц Аркашон: Роман. - СПб.: Амфора, 2004, 302 с.
Вячеслав Николаевич Курицын - а за "Андреем Тургеневым" скрылся именно популярный критик, культуролог, культуртрегер и как там это еще называется - написал роман. В псевдониме тайны никакой нет: он и сам твердит об этом на каждом углу, да и пресса уже расстаралась.
Роман можно, конечно, обозвать "очередным", хотя на самом деле он вовсе внеочередной и даже неожиданный. Прежние "постмодернистские" повести или книжка "Семь проз" были как-то вяловаты, дилогия о Матадоре - насквозь пародийна (в исполнении Курицына трэш просто не пробился к своему традиционному читателю). Тут же, как говорится, - иное. Может, оттого и псевдоним? "Новая жизнь на новом посту"?
Прекратив с некоторых пор участвовать в публичной "литературной жизни", Курицын обратил свой отточенный в газетно-журнально-интернетовской полемике язык (не в смысле - часть тела!) по прямому и главному назначению: сделал действительно классную прозу, которую и читать легко, и пара мыслишек нет-нет да и промелькнут. Страниц хотя бы на десяток (шутка!).
Получилось изысканно, ажурно, а главное (если таки отбросить шутки), плотно, живописно, а где-то и афористично. Мазок за мазком - и вот картинка французского приморского городка Аркашона на исходе сезона: часа четыре от Парижа поездом, Бискайский залив, счет уходящим солнечным дням, устрицы и даже памятник оным (точнее, одной - Устрице), курортники и "местные". Вилла "Эдельвейс", куда прибывает некто Танцор - то ли венгр, то ли югослав, кочующий по Европе уличный артист с придуманной экзотической специальностью - "танцевать кино" ("Прибытие поезда", танец из тарантиновского "Криминального чтива", Чарли Чаплин - "пятки вместе, носки врозь" etc.). Приезжает, однако ж, не танцевать, а в ином, тоже вполне профессиональном воплощении: "трахать богатых теток за деньги - работа, требующая не только железного поршня, но и холодного сердца".
"Вводные" такие: месяц услуг оплатила 30-летняя богатая дамочка "в самом соку", у которой был уже "однажды, прошлым летом". Муж ее (погоняло Идеальный Самец) утоп во время шторма в заливе. Зачем выписала - не вполне поначалу ясно (неужто не может найти себе никого? - задается вопросом герой). Гонорар хорош, предложение в прямом смысле слова подкупает, так что - поехали! Даже и несмотря на то, что "настоящее Искусство должно кормить; бедный профессионал - неудачник; непонятый художник в нашу эпоху - шарлатан или идиот. Мне не хочется казаться неудачником". Да и хозяйка Эльза (она же Женщина-с-большими-ногами, она же Женщина-кенгуру и еще пяток прозваний), как сказано, хороша.
Далее выясняется, что Танцору предстоит - ни больше ни меньше - сыграть роль Идеального Самца, влиться в его мышечную структуру, напялить на себя образ, запечатленный на видеопленке. Для чего - не скажу. Все-таки детектив - с недомолвками, интригами, прямой ложью и страшными тайнами! Можно намекнуть лишь, что по ходу действия зримо и незримо присутствуют полубезумный брат покойного (или "покойного"?), претенденты на собственность виллы "Эдельвейс", всякие разные таинственные персонажи из аркашонской тусовки (Рыбак, Попка, Луи Луи, Фиолетовые букли и т.д.), втиснутые в более-менее занимательный сюжет. Сплетенные, как говорится, в клубок, который Курицын терзает как хочет: то за одну ниточку потянет, то за другую, то ворсинку вырвет, то шерсти клок. Зато люди - надо отдать должное автору - "как живые": пьют, курят, трахаются, денежки правдами и неправдами выцепляют - кто откуда. Борются, короче, за хлеб насущный, а кое-кто - Мертвый Муж, например - и за жизнь посмертную, вечную.
Вообще же роман - о современном мире, которого "не было 50 лет назад", в котором в дверной звонок тыкают пальцем не указательным (как, к примеру, Ума Турман в самом начале "Kill Bill" - если уж поминать Тарантино), но большим, привыкшим безостановочно жать на кнопки мобилки в процессе SMS-общения, где востребованный арт-рынком объект - препарированный человеческий труп, а грядущая перспектива человечества - островки резерваций для "золотого миллиарда" посреди тотальной неплатежеспособности остальных. Попутно Курицын сооружает пару-тройку новых культурных мифов, рассуждает о жизни и смерти, воскрешает мертвых почище любого "русского космиста", а живых покойников, как и следует, упокаивает. В конце все "наши" побеждают, а остальных - на опыты (ну, то есть в формалин и на арт-рынок).
Словом (вернемся к тому, с чего начали), кажется, Слава Курицын все-таки прав в том, что, по крайней мере декларативно, "держится в стороне от литпроцесса". В том, что никак не сподобится издать книгу своих "Виклей" - обозрений "Курицын-Weekly" (проект закончился летом 2002-го), которая, как я знаю, практически готовой лежит в одном из издательств. Да и в том, что попросту "забил" на "Великую Русскую Литературу" - тоже.
Потому что в "Аркашоне" он сделал то, что умеет лучше всего: складывать буковки в слова, а слова в предложения. Да так, что и самому в кайф (иначе бы не писал, не печатал), и народ оттягивается. Не знаю, хорошо это или плохо, но других Курицыных у нас для вас нет!
