Вспашка поля Платонова

Илья Крупник. Верните отрока!: Сборник произведений. - М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2003, 384 с. (Эта странная проза).

Из аннотации можно понять, что писатель Крупник еще в конце шестидесятых оказался по каким-то причинам неугодным печатной советской литературе и творил "в стол". И вообще об авторе написано предельно туманно. Меж тем Илья Крупник (р. 1915) - один из старейших советских фантастов, участник войны. Печатался при большевиках действительно сложно, сейчас - его охотно публикуют "толстяки", вот и сборничек симпатичный вышел (с точным подзаголовком: "Почти реалистическая проза"). В нем, правда, представлены только два произведения брежневских времен, все остальное уже постцензурное. Но нетрудно с ходу определить причину неугодности: Крупник пашет на особом литературном поле, где решались пахать немногие. Например, Андрей Платонов.

Всходы Платонова образовали, казалось бы, не тот мир, где хотелось бы жить взыскательному человеку. Печальный мир вечной провинции, одиночества, украшенный поздними осенними цветами, завораживающим очарованием смерти и совершенно потрясающим языком, предназначенным не столько для потребления, сколько для смакования. Поэтому мир Платонова все же притягателен для литературно взыскательного человека.

В мире Ильи Крупника все довольно похоже на платоновские интерьеры и пейзажи. Маленькие, усталые провинциальные люди - бедные инженеры, тихие сумасшедшие изобретатели, спившиеся журналисты, непризнанные художники, осиротевшие дети. Среди них вполне естественно фигурируют ожившие покойники, инопланетяне. Никакой мистики и фантастики, обычные российские фантасмагории. Ну и Платонов, конечно: "Сам Петрович был совсем не темный человек, рассудительный и степенный, было ему за пятьдесят, работал он старшим мастером на консервном заводе, где в большинстве были женщины и где постоянно Подлужного выдвигали в завком, а Ксения - дочь тети Фроси, его жена, лет на пятнадцать моложе - была даже учительницей в начальной школе, занималась заочно в пединституте. И тетя Фрося (она ведь поболее моего терпела от Ксении и Петровича, а особенно угнетенная старшим сыном, директором театра, который ни за что не хотел ее брать к себе) мне объясняла однажды печально по давней нашей дружбе: - Хоть ты и образованный, Миша, человек, но хоть не интеллигенция, слава Богу".

Сколько информации в одной фразе. Как профессионально строится необычный стиль путем намеренно неправильного порядка слов. Какая многослойность и плотность письма, пусть даже и с использованием тире и скобок. (Сам в скобках замечу, что нарочно не закончил эти три восклицательных предложения восклицательными знаками.) Все есть, а читать трудно. Такое мое субъективное мнение. Почти невозможно. Это мое раздраженное субъективное мнение. Крупнику не хватает такой неуловимой вещи, как обаяние языка. Платонова читать тоже трудно. Но обаяния - бездна. А Хармса, вспахивавшего примерно такое же поле, читать просто нельзя. Особенно некоторые его малопопулярные поэтические вещи. Скажем "Ой вы, тетя, не хиле / Вы докука на филе". Это на каком языке? Это черт знает на каком языке. Но семантического обаяния бездна.

В одном месте устами своего лирического героя Крупник критично признается: "Незнакомые говорят: э-э, так не пишут┘ Остальные говорят: в огороде бузина у вас в каждой фразе, а в Киеве дядька. Как будто пишу я не так, как разговариваю, а например, на древнекитайском языке".

Что ж, все пишут не так, как разговаривают. А письменный русский язык дает множество возможностей, способов, стилей писать талантливо. Или не талантливо. У Крупника вспашка ушла куда-то не туда. К сожалению. А ведь можно было и затмить Платонова. Не вышло. Простите за субъективность.