Призрак свободы

Мервин Пик. Титус Гроан: Роман. / Пер. с англ. Сергея Ильина. - СПб.: Симпозиум, 2003, 592 с.

Издательство "Симпозиум" продолжает знакомить российских читателей с остающимися до сих пор неизвестными (хотя, казалось бы, мы узнали уже практически все) классическими произведениями мировой литературы, по тем или иным причинам до сих пор остающимися где-то на обочине нашего пристального литературного любопытства.

Писатель, поэт и художник Мервин Пик (1911-1968) считается одним из трех китов, на которых стоит планета жанра "фэнтези" - наряду с Дж.Р.Р. Толкиеном и Т.Х. Уайтом, хотя, по сути, его трилогия "Горменгаст", первый том которой "Титус Гроан" сейчас вышел в свет, никакой "фэнтези" не является. Она ближе к Гофману, к Гоголю, Лоренсу Стерну и - прежде всего - к Кафке. Пика так и называют "английским Кафкой". Сама ситуация, описанная в трилогии, - чисто кафкианская, только с точностью до наоборот.

Изображается совершенно отличный от нашего, "психоделически другой" мир - замок Горменгаст, откуда наследник графа Титус Гроан хочет вырваться наружу, на свободу, в мир реальный, в то время как герой Кафки землемер К. со страшными усилиями хочет в некий виртуальный Замок попасть.

Разница этих векторных направлений концептуальная: К. у Кафки стремится воплотиться во что-то конкретное, получить иерархию, то есть нормальное, живое, нехаотичное, но упорядочное существование, занять свою ячейку в обществе, в общей вселенской системе, а Титус Гроан Пика уже имеет жестко упорядоченный мир, состоящий из бесконечности бессмысленных, но обязательных к исполнению ритуалов (Пик родился в Китае, поэтому, можно сказать, воспринял тотальную ритуальность с самого раннего детства); этот мир Горменгаста, перегружающий читателя беспрерывной неумолимостью миллиона как бы необязательных частностей, деталей, донельзя заорганизован, и Титус рвется на свободу - в неоднозначность, в отсутствие царствования ритуалов и бескомпромиссной иерархии, в жизнь.

"Титус Гроан" был написан Пиком в 1946 году, после войны, в которой Пик принимал участие, но довольно неудачно - он случайно дотла сжег казарму, в которой квартировалась его часть. В 1950 году выходит в свет вторая часть трилогии и в 1959-м третья - "Одиночество Титуса". Собственно, роман о Горменгасте мог бы и продолжаться - остались какие-то авторские наметки, рисунки, но Мервин Пик в 60-е годы заболел паркинсонизмом, отчего он в конце концов сошел с ума и умер в 1968 году в психбольнице.

Незадолго до его смерти издатели, заработавшие много денег на публикации толкиеновского "Властелина колец", открывшего моду на "фэнтези", стали искать какого-нибудь другого, сопоставимого с Толкиеном автора, описавшего совершенно отличный от нашего мир, поскольку интерес к Толкиену начал постепенно угасать. Их выбор пал на Пика, что было, в общем, чистой случайностью, поскольку в отличие от "Властелина колец" "Горменгаст" - книга для рядового читателя сложная, обладающая причудливым, богатым неожиданными метафорами, достаточно изощренным стилем, адекватно оценить который может только эстетически грамотный человек, а для масс это скорей всего будет скучно.

Тем не менее совсем незадолго до смерти к Пику пришла всемирная слава, навсегда сделавшая его, как было уже сказано, одним из трех китов "фэнтези", хотя его читатели - конечно же, не тинейджеры, играющие в эльфов, но люди, до сих пор любящие истинную литературу, количественно не столь многочисленные.

Титус Гроан стремится вырваться из мира, где все расписано до идиотизма, что очевидно нам вдвойне, поскольку мир не наш и не имеет под собой привычных нам мотиваций и оснований. В последнем томе - "Одиночество Титуса" - ему это удается, и он попадает в "реальный мир", который для читателя, однако, так же нереален - самолеты там кровоточат, а "перемещенные лица" живут на дне реки. Титус начинает сомневаться во всем - в свободе, в реальности, в существовании самого себя. Он начинает сомневаться в том, был ли вообще Горменгаст как царство необходимости в отличие от завоеванной свободы. Он забирается на гору и видит замок Горменгаст сверху - вот еще одна, заключительная, блистательная и совершенно неоднозначная метафора, которой заканчивается трилогия.

Последнее, о чем хотелось бы сказать, предваряя приглашение к чтению - то, что перевод Сергея Ильина почти безукоризненно хорош, что тем более приятно, поскольку трудно себе представить столь стилистически изощренную книгу в плохом переводе.