Юлия Качалкина БиЮЛеонид Цыпкин. Лето в Бадене. Роман / Вступ. статья С.Зонтаг. Послесл. А.Устинова. - М.: Новое литературное обозрение, 2003, 224 с.Б.иЮ
Роман Леонида Цыпкина "Лето в Бадене" - тот редкий случай в издательской практике, когда тема и стиль произведения искупают все: то, что жил автор тихо, без политических скандалов, с литобщественностью своей эпохи не сближался. Цыпкин, по профессии врач-патологоанатом, белорусский еврей, всю свою жизнь любил Достоевского. И поэтому его единственный и главный роман - о нем. Точнее - о любви к нему, преломленному в призмах "Игрока", "Идиота", "Братьев Карамазовых", "Бесов" - да всего почти собрания сочинений писателя. "Лето в Бадене" - это даже не роман-сон, как определяет его в предисловии Сюзан Зонтаг. Это роман-разыскание. Время выходит из берегов, и в единую цепь причинно-следственных совпадений оказывается увязанной московско-ленинградская действительность семидесятых годов ХХ века и действительность конца века XIX. Очень автобиографический герой первого плана едет в поезде и читает "Дневник" Анны Григорьевны Достоевской - жены и второй большой любви писателя. Дневник этот она вела стенограммой в 1867 году - во время их с мужем поездки за границу, в город рулеток и игроков Баден-Баден. Там и разворачиваются события второго плана: Достоевский, приближенно проименованный Федей, постоянно проигрывает и без того скудную наличность жены, мучает ее припадками ревности и сам мучается, пытаясь подчинить все происходящее хоть какой-нибудь логике. То ли - цифр (высчитывает количество шагов до игорного дома - на удачу), то ли - узнаваний (везде ему мерещится плац-майор из ссыльного прошлого). И два эти плана совмещаются, переплетаются и создают ощущение бесконечного возвращения эпох, их коловращения, ведущего в дурную бесконечность. У романа поэтому нет ни конца, ни начала. Даже смерть Феди - не конец. Ибо герой рождается у Цыпкина из чтения "Дневников". А "Дневники" можно перечитывать снова и снова. Причем - с любого места. Нет и разрешения конфликта. Есть нарезка крупных планов, выхватывание моментов из собственной биографии и биографии Достоевского и шаманское бдение над ними. Так мог написать только очень преданный читатель.
Языком автор владеет виртуозно. Собственно, такие временные хитросплетения и оказываются возможными благодаря языку - по-джойсовски длительные предложения на несколько страниц с поворотами на знаковых предметах: дамском столике в ленинградском Музее Достоевского, красных ягодах винограда, столь любимого Анной Григорьевной.
"Лето в Бадене" снабжено двумя поясняющими статьями, перегружающими книгу. Сюзан Зонтаг и Андрей Устинов комментируют роман. Последний - научно. Причем - все области: биографии автора и прототипов, сам "Дневник". Делается попытка прочитать роман сразу в пространстве мировой литературы. Отсюда и появляются сопоставления с Борхесом, Беккетом, Сарамаго, Зебальдом┘ но тот факт, что напечатали "Лето в Бадене" впервые в 1981 году в Нью-Йорке (Цыпкин не смог эмигрировать и публиковаться в СССР - тоже) все же не дает права так расширять горизонты. Зонтаг, рассказывается, нашла роман Цыпкина в американском "букинисте" и потом сделала ему судьбу в США. Русская судьба сложнее. Роман все же печатался на русском - в Израиле в журнале и у нас - книжкой. Печатался, правда, как раз "журнальный вариант". Так что отчасти издатели правы, называя свое издание первым.
"Лето в Бадене" - роман прежде всего в русской традиции 1960-1970-х годов. Недаром о нем с интересом отзывался Бродский. А знакомство с А.Синявским не состоялось у Цыпкина лишь по причине страшного для автора "Прогулок с Пушкиным" 1965 года. Хотя, конечно, переведенная более чем на одиннадцать языков книга - часть мирового литпроцесса. Но часть - самостоятельная.
