Николай Мельников Джон Апдайк. Иствикские ведьмы / Пер. с англ. И.Я. Дорониной - М.: АСТ, 2003, 381 c.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: появление на книжных прилавках перевода "Иствикских ведьм" (1984), одиннадцатого романа Джона Апдайка (р. 1932), приурочено к выходу одноименного мюзикла. Расчет издателей прост: мол, насладившись прелестями музыкального шоу, народ ринется в магазины, дабы приобщиться к первоисточнику - благо обложка книги в точности повторяет логотип мюзикла, нагло ухмыляющийся ныне едва ли не с каждого рекламного щита. Не берусь судить, оправдает ли себя незамысловатая издательская стратегия, однако уверен, что многих читателей роман разочарует: вместо клубнички с необременительной чертовщинкой их ждет по-апдайковски живописное, хотя и вяловатое, чересчур перегруженное диалогами повествование, выдержанное в духе социально-бытового реализма. И если главная задача, которую поставил пред собой писатель, - с фотографической точностью воспроизвести душную жизнь средних американцев, обитателей так называемой "одноэтажной Америки" (вспомним излюбленное клише эпохи застоя), то в "Иствикских ведьмах" он справился с ней блестяще. Но вдохновит ли это российских читателей? Ведь погрузившийся в добросовестное бытописание автор не обременяет себя сюжетной занимательностью и не балует нас формальной новизной.
Патриархальный мирок курортного городка Иствик, по воле автора возникшего на побережье Род-Айленда, пресно благопристоен и бесконечно уныл. Любовные интрижки и колдовские затеи, которыми пробавляются апдайковские "ведьмы" - скульпторша-минималистка Александра, музыкантша Джейн и журналистка Сьюки, - столь же унылы и банальны, как и незамысловатые развлечения презираемых ими иствикских обывателей, вроде праздника урожая, проповедей в унитарной церкви или заседаний клуба садоводов.
К тому же чрезвычайные происшествия, якобы вызванные чарами колдовского трио, практически всегда имеют самые прозаические житейские объяснения (будь то внезапная буря, разогнавшая с пляжа надоевших Александре купальщиков, или смерть от рака счастливой соперницы трех подруг, последовавшая после соответствующих манипуляций с восковой фигуркой). Так что слово "ведьмы" не стоит принимать буквально. Перед нами феминистски настроенные, эмансипированные дамочки, восставшие против ценностей патриархального мира и твердо уверенные в том, что мужчины - "абсолютное дерьмо", а результатом их деятельности может быть лишь "отравленная пустыня, поле битвы или грандиозная свалка".
На помощь иствикским ведьмам, тщетно пытающимся скрасить скуку провинциального существования сплетнями и незатейливыми колдовскими проделками, автор присылает самого дьявола, принявшего обличье неугомонного нью-йоркского дельца Даррила Ван Хорна - пылкого поклонника поп-арта, косноязычного говоруна и бабника. Купив и с размахом перестроив заброшенный особняк, он одну за другой очаровывает героинь и вовлекает их в шумные ночные вакханалии с курением травки, купанием в бассейне, наполненном едва ли не кипятком, диковатыми танцами под стереофонические завывания Дженнис Джоплин и сексуальными забавами на черных простынях.
Помогая подругам стряхнуть "сор ежедневной рутины", призывая их раскрепоститься и поверить в собственные силы, Даррил Ван Хорн, увы, ничем не может помочь роману, придав ему сюжетной остроты и хотя бы подобие философской перспективы. С ним ли, без него ли, фантастика выглядит вымученной, приземленно-петрушевской, действие развивается вяло, а малахольная фабула вязнет в пустопорожних разговорах и статичных описаниях. Да и сам дьявол, поданный с точки зрения главных героинь (заурядных американских мещаночек, балующихся черной магией), получился на удивление пресным и одномерным. До Мефистофеля или Воланда ему, прямо скажем, далеко. Так себе┘ прожектер и болтун, на протяжении многих страниц разглагольствующий о поп-арте, синтетических полимерах или о геотермальной энергетике. Когда же этот тип, самым банальным способом спасаясь от кредиторов, удирает из Иствика, и читатель, и сами ведьмы, а, возможно, и автор испытывают только облегчение: изрядно затянутая история, в которой сюжетного материала хватает разве что на небольшую повесть, плавно закругляется. Быстренько проговорив финал, Апдайк преспокойно выдает своих подопечных замуж, посмеявшись тем самым над их доморощенным феминизмом. А заодно - и над простодушными читателями, ожидавшими если и не третьей части "Фауста" или американского варианта "московских глав" "Мастера и Маргариты", то по крайней мере чего-то большего, нежели может предложить эта второразрядная дьяволиада с псевдомистическим налетом и выдохшимся за двадцать лет антифеминистским пафосом.
