Юрий Кувалдин Вряд ли мы понимаем, что, спускаясь в метро, мы умираем, а выходя из него на улицу, воскресаем. Об этом я стал думать после рассказа одной из лучших на сегодняшний момент писательниц Галины Корниловой "Дамы с цветами". Конечно же, я сразу напечатал этот рассказ в своем журнале "Наша улица". До него и после я тоже печатал ее вещи, но этот рассказ абсолютно гениален. На станциях метро есть скамейки, на которых обычно сидят пассажиры в ожидании поезда или встречая кого-то. В этом рассказе женщины приходят по одной с цветами и усаживаются на скамью. И справа и слева из черных дыр туннеля с грохотом вырываются поезда. Медленно поднимаясь по ступенькам, мы оглядываемся. Скамья сейчас выглядела как пестрая цветочная клумба. За букетами цветов уже нельзя было разглядеть лиц дам. Мы поднялись по лестнице выше. Прямоугольник скамейки теперь превратился в свежий могильный холм, обильно украшенный цветами безутешных родственников.
Книга рассказов (и одной пьесы) Галины Корниловой "Кикимора" выпущена Московским литературным музеем-центром Константина Паустовского. Это и понятно, потому что Галина Петровна Корнилова всю себя отдает Паустовскому. Она является главным редактором альманаха "Мир Паустовского". Поэтому неудивительно, что книга открывается предисловием Паустовского, написанным в мае 1961 года в Тарусе. Сорок с лишним лет назад! Но слово мастера не знает старости, больше того, оно бессмертно. Вот в чем загадка литературы. Конечно, Паустовский не мог оценить творчество той далекой Галины Корниловой, поскольку писательский путь ее только начинался. Предисловие, в сущности, аванс, но само имя Паустовского гипнотизирует. Пастернак писал: "Из ряда многих поколений / Выходит кто-нибудь вперед┘"
И вот вперед наряду, на мой взгляд, с Юрием Казаковым, мастером литературной живописи и чувства, выходит Галина Корнилова.
Паустовский говорит о любви автора к людям. Но этого мало. Он не говорит о стиле Корниловой, который я бы назвал симфоническим, он не говорит о фразе Корниловой, которую я бы назвал сложно-поэтической, несущей простоту. Именно так. Видимая простота текста Корниловой рождается из сложного письма. По этому поводу Чехов прямо говорил, что писать нужно сложными фразами, чтобы добиться простоты. Вообще по большому счету писатель проявляется в рассказах. Свой журнал "Наша улица" я в принципе создал для рассказов. Меня мало занимает содержание, меня волнует форма, движение логоса из тьмы Египта в Парусию (окончательное торжество Слова в Третьем Риме, то есть в бессмертной России, поскольку четвертому Риму не бывать!). То есть не то, что мне рассказано, а как. И даже не рассказано, а показано через знак.
Писатель начинается с чтения, что невдомек многим нашим деревенским правдоискателям. У нас по-прежнему раздел идет по линии "город - деревня", проще: "образованный - примитивный", а не по партийным, национальным и иным признакам. А Галина Корнилова - блестящий читатель. Достоевский в "Подростке" устами Версилова восторженно, даже страстно говорит о том, что бесконечно дорога нам европейская культура, безумно дороги нам старые камни Европы.
С такой же страстью я говорю, что мне дороги возвышенные, высокохудожественные 60-е годы, дороги произведения романтика и стилиста Константина Георгиевича Паустовского, у которого я тоже многому научился по части овладения фразой, и, разумеется, дороги, наполненные живописью и поэзией произведения самой Галины Петровны Корниловой.
