Любовь доминиктрисы

Юля Беломлинская. Бедная девушка, или Яблоко, курица, Пушкин: Роман. - СПб.: Амфора, 2002, 399 с.

До сих пор Юля Беломлинская была широко известна в узких кругах Нью-Йорка и Питера как художница, поэт и певица нежно-заунывных баллад и жалостливых городских романсов на свои стихи и всем известные мотивы, вроде "Тум Балалайки" или "Синего платочка", которые исполняла в концертах и записывала полулюбительским способом. В основном в Нью-Йорке. И, естественно, под гитару.

В 2000 году ее альбом "Бедная девушка" вышел на московском лейбле "Отделение ВЫХОД", известном пристрастием к Майку Науменко, раннему "Аквариуму", всяким "Митьковским бескозыркам", группе "Ноль", Хвосту, Умке, Петру Николаевичу Мамонову и иным не менее достойным людям и командам. Недавно, в 2002 году, после 13-летнего отсутствия в России, Беломлинская вернулась из Америки в родной Питер, на Большую Конюшенную улицу, и написала там одноименный роман, снабдив трогательным посвящением "Бедным девушкам и русским поэтам...".

Насчет "узких кругов" я, пожалуй, погорячился. Беломлинская - та еще тусовщица; еще до своего отъезда знала, наверное, весь богемный Питер, потом, судя хоть вот и по книжке, - пол-Нью-Йорка и, отчасти, Парижа (русских, конечно), а также многих героев транснациональной русской культуры, у кого, так сказать, нету порта приписки, да и постоянной прописки зачастую тоже.

Вот Беломлинская рассказывает, как Юз Алешковский звонит Юлиной маме (кстати, тоже писательнице и даже финалистке одного из Букеров Виктории Беломлинской) и объявляет, "что от всей русской литературы ХХ века останутся только три книжки: первая - его "Николай Николаевич", вторая - "Москва-Петушки" и третья - моя "Мечта о лошади". Это произвело сильное впечатление".

Вот знакомится с Алексеем Хвостенко:

- Привет, Алеша. А песенки-то я пишу получше тебя.

Старичок перестал улыбаться и говорит:

- По причине твоей наглости я тебя, девушка, е..ть не хочу и никогда не буду, сколько ты меня ни уговаривай.

A дальше о "cтарце Алеше" и их "отношениях" почти целая повесть - долгая, любовная, интимная. (Вторая часть книжки так и называется - "Алеша и Джульетта").

Мелькают и еще какие-то фамилии, прозвища, лица - "со времен Лимона" (ну, то есть легендарного нью-йоркского периода Эдуарда Лимонова) вплоть до наших хаотичных дней, когда уже не совсем ясно кто "там", а кто "здесь", и чем это "там" и "здесь" различаются.

Сложнотканое, многословное, со множествами отступлений и изгибов, но вполне вменяемое, ироничное и, главное, самоироничное словесное полотно переложено, "как шоколад орехами", стихами излюбленных поэтов, встреченных по жизни, - от Владимира Друка и Владимира Гандельсмана до Ярослава Могутина и Вадима Месяца. Коими, она, разумеется, восхищается, и, разумеется, взаимно.

Вы спросите, о чем все-таки книжка, и при чем тут "Яблоко, курица, Пушкин"? А в двух словах и не скажешь. Если банально - о том, как ищет любви, о том, как не везет с этой самой любовью и как, наоборот, бывает, везет, когда у тебя находят самую страшную болезнь, которая, оказывается, все-таки лечится "в 98% случаев - это здорово, понимаешь!", хотя и гнездится в том самом месте, которое издатели (или все-таки автор?) обозвали "главной героиней" и вынесли на обложку (да, да, это ее, "героини", "фотопортрет").

О том, как иногда "бедным девушкам" трудно заработать на аренду "лофта" и прочие радости жизни, так что приходит идея "устроиться на работу в хороший эскорт-сервис! Там я убью двух зайцев сразу - буду трахаться и одновременно деньги зарабатывать!" А оборачивается все работой в садо-мазоклубе "Пандора бокс" (он же - "Ящик Пандоры" - дал название первой части романа). Где дальше учебы "на доминиктрису", почти невинных упражнений со всякими бичами и пыточными прибамбасами на добровольцах, дело так и не доходит, ибо Бедные девушки не привычны мужиков мучить - они ж их любят всецело!

И, снова наоборот, о том, что в "Нью-Йорке-городе" можно заработать и другими способами - скажем, штуку баксов за поэтический вечер - спев, почитав и поговорив "за жисть" - то есть про Русскую Идею и заодно про Еврейскую, которые идеи на самом деле обе хороши, потому что "ЕВРЕИ - это теперь МЫ - РОССИЯ, мы все теперь - РУССКИЕ, один общий народ".

В общем, у Беломлинской нашлось место всему - и "философскому трактату" "Евреи и Россия. Двести - вместе!", и песням своим со стихами, цитировать которые просто нет места - а надо слушать (послушайте!). Русской Литературе и своей в ней миссии: "Каждый делает то, что ему суждено. Я вот пишу роман о Бедной девушке. О ней никто не пишет, кроме меня. Наша могучая, как зады сестричек Толстых, ЖЕНСКАЯ ПРОЗА издает громоподобный БАБИЙ ВОЙ. Бабий вой - сейчас занимает основное место в Большой Русской Прозе". И последующей пространной телеге о том, что мужиков настоящих в литературе не осталось, оттого и нету "Русского Мужского Романа". И дедушкам-бабушкам, Русским Морякам и комиссарам, всей родне и каждому хорошему знакомому. И опять-таки любви просто и любви к Гениям Русской Культуры.

Каковые Гении Яблоком и Курицей только и питаются (точнее, Бедные Девушки их питают). А откуда взялся Пушкин, думаю, и так ясно. Если нет - ждите следующего романа. Беломлинская им уже пригрозила.