Продли свою молодость

Чак Паланик. Бойцовский клуб: Роман. - М.: АСТ, 2001, 345 с. - ("Мастера. Современная проза").

ТЫ ПРОСЫПАЕШЬСЯ на станции метро "Чистые пруды". Все, кого ты любил, умрут. Некоторых из них убьешь ты сам. Сколько людей в этом вагоне не смотрели финчеровский "Бойцовский клуб"? Не спрашивай: первое правило - не задавать вопросов. Сколько из них не прочтут книгу Чака Паланика "Бойцовский клуб"? Не спрашивай: ее никто не прочтет.

Но все купят - на девятой странице написано, как делать напалм, на сто двадцать четвертой - как делать мыло из людей, на сто восемьдесят третьей - как сорвать замок с велосипеда, на триста восьмой - как взорвать компьютер начальника. Подробно написано, лучше, чем в фильме. Понятнее.

Ты просыпаешься на станции метро "Горьковская". Чак Паланик живет в Орегоне и разводит кур. Кур. Двуногих, покрытых перьями. Они приходят к нему, принося с собой две черных рубашки, две пары черных брюк, две пары прочных черных ботинок, одно белое полотенце, один армейский походный матрас. И так далее. Потому что в Америке любая курица читала "Бойцовский клуб".

Как гласит легенда, Паланик написал эту книгу, чтобы постебаться над издателями. Издатели пришли в восторг.

Русскому человеку нет смысла читать Паланика, потому что русский человек уверен, что "Бойцовский клуб" придумал Брэд Питт. Мы все смотрели кино, мы все знаем сюжет, мы все запомнили правила Бойцовского клуба. Нам неинтересно, что в книжке все заканчивается по-другому, нам неинтересно, что в книжке все по-другому начинается. Мы еще по фильму поняли, что и главный герой книги, и Тайлер, да и подружка обоих Марла - одно и то же лицо; нам не надо читать про их руки, покрытые одинаковыми химическими ожогами, нам не надо читать про их души, которые будут эвакуированы в одно и то же место через девять, восемь, семь секунд.

Ты просыпаешься на станции метро "Уральская". На двести пятьдесят пятой странице переводчик Илья Кормильцев ошибся в слове "липосакция", на странице сто семь платье подружки невесты стало "голубым свадебным платьем ручной работы", но это все неважно, неважно. Он торопится, ему неинтересно, он знает про поколения Х, Y и P гораздо больше, чем хотел бы; эта музыка будет вечной, если смешать бензин с кошачьим пометом. Переводчику некогда переводить слова, он передает ощущение от текста.

От рваного, умного, мрачного, никому здесь не нужного текста.

Потому что яппи умерли, не успев родиться, и Тайлер Дерден жжет грудную клетку каждого из нас. Кого снаружи, кого изнутри.

Ты просыпаешься на станции метро "Верни-Джанкшн".

В той же серии "Мастера. Современная проза" вслед за уже подзабывшейся "Англией, Англией" издана еще одна книга Джулиана Барнса - "Метроленд". За взрослением двух друзей из поколения шестидесятых следить весело и немного стыдно; правила, которые они сами придумывают и сами же потом нарушают, нам слишком знакомы. Барнс, как всегда, развлекается - если выписать эпиграфы подряд, то книжку уже можно не читать.

Ее и так можно не читать - нам, жителям метро, из которого чаще всего не видно ни мостов, ни тоннелей, ни будущего. Веселый и безапелляционный идеализм умирает слишком быстро. Вопрос "и кем мы сегодня будем?" имеет смысл только в молодости. Бесполезное это занятие - придавать вещам смысл и значение, которых в них нет.

Сначала - шестидесятые. Жесткие подростковые правила: эпатировать буржуа, жениться на девственнице, систематически все отрицать, упрямо и сознательно противоречить общепринятым нормам, называться "сердитыми молодыми людьми", готовить проект "Выжженная земля". Потом, повзрослев, можно стать буржуа, жениться на милой девушке, купить хорошую мебель, вписаться в общепринятые нормы, - смена поколений, это так понятно, это "Метроленд".

Еще несколько лет спустя начнутся девяностые. Жесткие правила яппи: купить хорошую мебель, ходить на хорошую работу, вписаться в общепринятые нормы. Потом, повзрослев, драться с самим собой в темном подвале, готовить проект "Разгром", взорвать хорошую мебель, систематически все отрицать, - это так понятно, озлобленные молодые люди, это "Бойцовский клуб".

История ездит по кольцевой. Двери закрываются осторожно. Ты просыпаешься между "Новослободской" и "Проспектом Мира".

Поколенческие книги хороши тем, что в них даются рецепты. Не те рецепты, из которых можно узнать, как жить дальше, и не те рецепты, из которых можно узнать, как жили раньше. Просто полезные сведения. Как делать напалм. Как сложить газету по вертикали, чтобы, переворачивая ее, читать одну сторону. Как убить себя. Как стать другим человеком. Как сделать это медленно и болезненно. До эвакуации души осталось девять, восемь, семь станций метро.

Ты просыпаешься.

Ничего, может быть, в следующий раз повезет больше.